Ганзейцы. Савонарола

Во всяком случае это было не то, чего желала Лукреция, и она не была уверена, решится ли Джьованни вернуться в Рим на таких условиях. Но из боязни раздражить папу она не стала противоречить ему и, сделав вид, что очень обрадована его предложением, ничем не выразила своих сомнений относительно согласия мужа. В её душе происходила тяжёлая борьба между страхом и надеждой; она затруднялась также в выборе средств, которые могли вернее довести её до цели. Она знала, что Джьованни не будет в безопасности в Риме, и не раз слышала от него, что он считает для себя величайшим несчастьем постоянно жить при папском дворе. Причина этого отвращения была ей неизвестна, так как Джьованни не мог объяснить своей жене, что народ не делает различия между женщинами, окружающими папу, и думает, что Александр находится в любовной связи с дочерью и позволяет себе всевозможные грехи, потому что имеет власть отпускать их.

Лукреция переехала из монастыря в палаццо близ Ватикана, которое было всегда к её услугам, и, собрав свой прежний придворный штат, возобновила старые знакомства. Она знала, что при характере её отца поспешностью можно испортить всё дело и что всего легче найти доступ к его сердцу, когда он в обществе Джулии и Адрианы; поэтому она терпеливо выжидала минуту, когда он будет в особенно хорошем расположении духа.

Такой случай скоро представился. Александр в сопровождении своих трёх приятельниц и Лукреции осматривал новые фрески, исполненные живописцем Пинтуриккио в некоторых комнатах Ватикана. Сюжетом для фресок служили сцены из недавнего нашествия французов на Италию; в них была изображена нравственная победа Александра VI над французским королём. Для одной из картин был взят тот момент, когда Карл VIII поцеловал ногу папе; на другой — папа готовился возложить кардинальские шапки на французских прелатов; на третьей — Карл VIII был изображён прислуживающим папе во время мессы. Эти три картины, льстившие тщеславию Александра, были так мастерски выполнены, что дамам не трудно было расточать восторженные похвалы, к полному удовольствию его святейшества.

Затем папа в сопровождении дам вернулся в свои покои в наилучшем расположении духа. Лукреция воспользовалась этой минутой, чтобы высказать ему свои соображения относительно опасностей, которым её муж подвергается в Ватикане. При этом она робко выразила надежду, что святой отец, вероятно, дозволит ей удалиться со своим мужем куда-нибудь подальше из Рима, где она могла бы насладиться скромным, но безмятежным существованием.

Просьба Лукреции совершенно не согласовалась с намерениями Александра. Хотя он был далеко не так жесток и честолюбив, как его сын Чезаре, но он не имел ни малейшего желания ради счастья дочери отказаться от удовольствия иметь её при себе, тем более что её присутствие доставляло ему самому развлечение и служило украшением празднеств в Ватикане.

Остальные дамы поддержали просьбу Лукреции, особенно Ваноцца, которая после внезапной смерти своего сына, герцога Гандия, не снимала траура. Она вполне разделяла опасения дочери, так что у неё невольно вырвалось замечание, что Джьованни Сфорца имеет основательные причины избегать Ватикана.

— Пока неизвестно, как устроятся наши дела, — возразил папа. — Хотя это государственная тайна, но я рассчитываю на вашу скромность и сообщу вам, что Чезаре должен отправиться во Францию, где он женится на сестре короля Наваррского и получит титул герцога де Валентинуа. Переговоры начались ещё во время болезни покойного короля, и я надеюсь, что вскоре нам нечего будет бояться гласности. Смерть Карла VIII разрушила все прежние политические комбинации, а его наследник Людовик XII имеет собственные планы. Мы хотим заключить с ним новый мирный договор; и так как он сам нуждается в нашей дружбе для достижения своих целей, то он исполнит всякое предложенное нами условие.

— Вероятно, — заметила Ваноцца, — женитьба Чезаре и пожалование ему герцогского достоинства будут поставлены в число этих условий?

— Конечно, — ответил папа, взглянув с самодовольством на окружавших его женщин; но только Джулия и Адриана сочувствовали его радости и улыбнулись ему в ответ. Ваноцца опустила глаза; лицо её приняло ещё более суровое выражение.

— Франция соединилась с Венецией, — продолжал папа, — и можно ожидать с её стороны враждебных действий против миланского герцога, близкого родственника графа Джьованни. Поэтому если муж Лукреции хочет быть в безопасности, то это возможно только тогда, если он отрешится от своих фамильных интересов и будет жить вблизи нас. Что же касается Чезаре, то он, вероятно, надолго расстанется с Римом, потому что новый французский король более, чем кто-нибудь, может содействовать его планам.