Гардемарины, вперед!

Вдруг они вышли на открытое место, в темноте угадывались очертания двухэтажного дома. В одном из окон слабо мерцал огонек. Когда они подошли почти вплотную к дому, стало видно, что он в лесах — «Канцелярия от строений» производила срочный ремонт особняка «Эрмитаж», то есть «уединение».

Блеснула вода в прямоугольном рве, отделяющем особняк от леса и поляны. Наши герои прошли по узкому мосту. Сзади раздался скрип. Саша оглянулся и увидел, что невидимый механизм поднял мостик.

Прихожая была темна, только из-под открытой двери пробивался свет.

Человек в лиловой мантии сорвал маску — это был Лядащев.

Гардемарины смотрели на него в немом оцепенении.

— Ну и помотали вы меня, мальчики, — сказал он, вытирая маской лоб. — Слушай, Белов, после маскарада домой не ходите. Погостите у Марты, она отвезет вас на хутор. Необходимо исчезнуть на время.

Саша молча кивнул. Все трое сбросили плащи.

— Ну вперед, гардемарины, — сказал Лядащев с едва уловимой иронией. — Вице-канцлер ждет вас… — и он толкнул дверь…

Гардемарины вошли в небольшую комнату, на скорую руку оборудованную под кабинет. Пылал камин. Какой-то человек в сером маскарадном костюме вышел из угла, внимательно посмотрел на юношей и сразу вышел.

В кресле подремывал, откинув голову, пожилой человек в лиловой мантии, маска в виде огромного красного клюва была задрана на лоб, что придавало ему зловещий вид.

Человек в сером — Яковлев — запалил в прихожей свечу, поставил ее на стол и увидел сидящего на лавке Лядащева.

— Это вы хорошо придумали… свеча, — сказал он.

— Ты обожди здесь, — бросил Яковлев.

— А мне некуда торопиться, — отозвался Лядвщев. — Теперь Лестоку конец. Государыня ему сроду не простит…

— Чего? — Яковлев глянул на него с удивлением.

— Его люди подрались с самим Разумовским и пропороли ему плечо. Из-под носа графа Шувалова похитили фрейлину. А датский посол мечется вдоль пруда в поисках любимого сына… — спокойно пояснил Лядащев.

— Ловок ты, братец! — восхитился Яковлев.

— Угу… ловок, — только тут стало видно, как смертельно Лядащев устал…

Кабинет Бестужева. Гардемарины по-прежнему стояли вытянувшись. Бестужев приоткрыл глаза, не меняя позы, внимательно осмотрел Сашу, Никиту и Алешу, потом выпрямился в кресле.

— Бумаги…

Алеша вытащил что-то, засунув руку за рубашку, Никита вынул письма из рукава, Саша снял документ с ноги, засучив штанину. Потом все трое подошли к столу и сложили бумаги стопочкой.

Бестужев опять откинулся в кресле.

— Читали?

— Никак нет, — искренне воскликнул Саша.

— Ух ты, какой молодец! Врет и не краснеет. Люблю таких. Чего хочешь за это? — Бестужев кивнул на письма.

— За это, — Саша сделал ударение на последнем слове, — ничего… но мечтаю о лейб-гвардии.

Бестужеву понравился его ответ.

— Охота мундиром покрасоваться? Ты большего стоишь, — он перевел глаза на Алешу:

— А ты о чем мечтаешь?

Алеша не уловил иронии, прозвучавшей в вопросе вице-канцлера.

— О море, — воскликнул он искренне. — Капитаном мечтаю пойти в дальние страны.

Бестужев уловил интонацию предельной искренности, задержал на Алеше грустный взгляд, потом обратился к Никите.

— Ну а ты чего хочешь?

Тот молчал.

— Ничего не хочешь? Экий ты гордый! Прямо княжеский сын!

— Вы правы, ваше сиятельство. Мой отец, князь Оленев, посол в Париже. Он даст мне образование, и я послужу России.

Бестужев с серьезным видом кивнул головой, согласившись со словами Никиты.

— Ладно, все в свой черед, — он поднял руку, и друзья поняли, что аудиенция окончена.

— Ваше сиятельство, позвольте… — Саша шагнул вперед. — Прошу милости для Анастасии Ягужинской. Это она передала нам бумаги.

— Вон что? — и бросил равнодушно. — Ягужинской ничего не угрожает.

Гардемарины были уже в дверях, когда Бестужев окликнул их.

— Стойте! А ты знаешь, где сейчас Анастасия Ягужинская?

— В Париже… — Саша чуть помедлил. — С господином де Брильи.

— Ладно, идите… — и про себя пробормотал, — все дороги ведут в Париж…

Когда Яковлев вошел в кабинет, Бестужев просматривал бумаги, принесенные гардемаринами.

Яковлев застыл подле стола. Бестужев поднял голову.

— Я одного не понимаю, ваше сиятельство, — сказал Яковлев. — Почему Лесток так стремился забрать эти бумаги у де Брильи? Ведь все они вместе с Шетарди в одной упряжке.