Гарри Поттер и Дары Смерти

Ухмылки близнецов превратились в гримасы потрясения. Никто не знал, что делать. Тонкс молча плакала в носовой платок: Гарри знал, что они с Диким Глазом были близкими друзьями, что она была его любимица и его протеже в Министерстве магии. Хагрид, устроившийся на пол в уголке, где ему нашлось больше всего места, тоже промакивал глаза платком, размером со скатерть.

Билл прошагал к буфету и вытащил бутыль огневиски и стаканы.

— Вот, — сказал он, и по взмаху его палочки двенадцать полных стаканов поплыли по комнате каждому в руки, а тринадцатый он поднял: — За Дикого Глаза.

— За Дикого Глаза, — повторили все, и выпили.

— За Дикого Глаза, — эхом отозвался Хагрид, чуть опоздав, и икнул. Огневиски обожгло Гарри горло. Казалось, оно вновь зажгло в нём чувства, рассеяло онемение и ощущение нереальности, разожгло в нём что-то, похожее на отвагу.

— Так Мундунгус исчез? — спросил Люпин, осушивший свой стакан залпом.

Атмосфера в комнате сразу переменилась. Каждый выглядел напряжённым, каждый смотрел на Люпина, желая, чтобы он продолжал, и — как показалось Гарри — немножко опасаясь того, что, может быть, придётся услышать.

— Я знаю, что вы думаете, — сказал Билл, — и я тоже гадал в этом роде, пока летел сюда, потому что они нас, похоже, поджидали, разве не так? Но Мундунгус не мог нас предать. Они не знали, что будет семеро Гарри, они растерялись при нашем появлении, и — если вы позабыли — это именно Мундунгус предложил это маленькое надувательство. Почему бы ему не сообщить им тогда самый существенный момент? Я думаю, Гнус запаниковал, это ж яснее ясного. Он не хотел идти в первых рядах, но Дикий Глаз его заставил, и Сами-Знаете-Кто вышел прямо на них. От этого любой впадёт в панику.

— Сами-Знаете-Кто повёл себя точно так, как Дикий Глаз от него ждал, — фыркнула Тонкс. — Дикий Глаз говорил, что он будут ждать Гарри под охраной испытаннейших, самых искусных ауроров. На первого он напал на Дикого Глаза, а когда Мундунгус свалил, переключился на Кингсли…

— Да, и все это очень хо’ошо, — отрезала Флёр, — но это ещё не объясняет откуда они узнали, что мы забрали ‘Арри сегодня вечером, ведь так? Кто-то должен был допустить неосто’ожность. Кто-то позволил дате ускользнуть к посто’оннему. Это — единственное объяснение, почему они знали дату, но не весь план.

Она обвела всех горящим взглядом, следы слёз ещё виднелись на её прекрасном лице; она молча предлагала каждому возразить ей. Все молчали. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было икание Хагрида, закрывшегося носовым платком. Гарри взглянул на Хагрида, который только что рисковал своей жизнью, чтобы его, Гарри, спасти… Хагрида, которого он любил, на которого полагался, которого однажды подловили, выменяв важнейшие для Волдеморта сведения в обмен на драконье яйцо…

— Нет, — сказал Гарри громко, и все посмотрели на него с удивлением: казалось, огневиски усилило его голос. — Я полагаю… что если кто-то сделал ошибку, — продолжил Гарри, — и о чём-то проговорился, я уверен, он это ненамеренно. Он в этом не виноват, — повторил он, опять чуть громче, чем говорил обычно. — Нам нужно полагаться друг на друга. Я полагаюсь на вас на всех, я не думаю, что кто-нибудь из вас, в этой комнате, продаст меня Волдеморту.

За его словами последовала ещё большая тишина. Все смотрели на него. Гарри почувствовал, что ему опять стало немного жарко, и выпил ещё огневиски, чтобы хоть что-нибудь сделать. Когда он пил, он подумал о Диком Глазе. Дикий Глаз всегда уничтожающе отзывался о готовности Дамблдора доверять людям.

— Хорошо сказано, Гарри, — неожиданно заявил Фред.

— Ага… га… га, — сказал Джордж, искоса взглянув на Фреда, у которого дёргался уголок рта. А у смотрящего на Гарри Люпина было странное выражение, почти жалость.

— Вы думаете, я дурак? — потребовал ответа Гарри.

— Нет, я думаю, ты похож на Джеймса, — сказал Люпин. — Тот всегда отзывался о недоверии друзьям как о пределе бесчестья.

Гарри знал, к чему клонит Люпин: к тому, что его отец был предан своим другом Питером Петтигрю. Он почувствовал нелогичную злость. Ему хотелось спорить, но Люпин отвернулся от него, поставил свой стакан на стол и обратился к Биллу:

— Надо кое-что сделать. Я могу спросить Кингсли или…

— Нет, — тут же сказал Билл. — Я это сделаю, я пойду.

— Куда это вы собрались? — спросили Тонкс и Флёр разом.

— За телом Дикого Глаза, — ответил Люпин, — мы должны принести его.

— А это не может…? — начал мистер Висли.

— Подождать? Это — если ты предпочитаешь, чтобы его забрали Пожиратели Смерти, — ответил Билл.

Никто ничего не сказал. Люпин и Билл попрощались и вышли.

Все, кто был в комнате, теперь попадали на стулья, все, кроме Гарри, который остался стоять. Неожиданность и необратимость смерти ощущались всеми почти физически.

— Я тоже должен был пойти, — сказал Гарри.

Десять пар удивлённых глаз обратились к нему.

— Не говори глупости, Гарри, о чём это ты? — сказала миссис Висли.

— Я не могу оставаться здесь. — Он потёр лоб; шрам опять начало покалывать, как он уже больше года не болел. — Пока я здесь, вы в опасности. Я не хочу…