Гарри Поттер и его наследие (СИ)

– Я мало что помню из событий субботы и воскресенья, но твои апартаменты я сжег, судя по всему, а потом восстановил: мебель – эльфийское огнеупорное дерево, драконья кожа. Металлические части – мифрил, обои – шелк акссеттов, огненных пауков, пол – паркет того же мастера, что и мебель, ковер – персидский шелковый, из моей личной коллекции, надежно защищен от моего огня, так как соткан пери, а уж они умеют защищать свои творения от несдержанности джиннов. Так что если я вновь настолько потеряю над собой контроль, что не удержу огонь внутри себя, то обстановка не пострадает. Считай это просто мерой безопасности. Гостиную и спальню я тоже взял на себя смелость восстановить, пытаясь максимально сохранить тот вид, который эти помещения имели до пожара. Отличия, конечно есть, например, я не стал восстанавливать позолоту…

– Позолота и меня всегда ощутимо раздражала, – усмехнулся Люциус. – Вышло неплохо. Где, говоришь, баня?

Азам усмехнулся, обхватил непривычно миролюбивого партнера за плечи и перенес их обоих в небольшое помещение, выложенное белым мрамором. Указав Люциусу на небольшой диванчик, Азам опустился перед ним на колени, осторожно освобождая уставшие ноги от обуви и носков, поглаживая изящные ступни ласкающими, сильными движениями, разгоняющими кровь. Малфой решил хоть раз в жизни поплыть по течению, не задумываясь о том, как его поведение выглядит со стороны, что об этом подумает… а, собственно, кто и что должен думать, а?

Тем временем, немного помассировав узкие ступни, Адиль поднялся и ловко стянул с Люциуса сначала тяжелую мантию из дорогой шерсти, потом нежно провел руками по тонкой шелковой рубашке, ослабил галстук, скинул пиджак. Сильные, осторожные руки раздевали, касаясь светлой кожи, розовых сосков, выгнувшейся навстречу шеи, крепких плеч, твердого живота, на котором отчетливо проступали кубики пресса – с тех самых пор, как Северус победил его в поединке на мечах, Люциус усиленно тренировался, собирался взять реванш на Рождество.

Стоило смуглым пальцам пробежаться около пупка, расстегивая пояс с серебряной пряжкой, как лорд сам приподнял бедра, помогая Адилю стянуть с него брюки и белье. Близость красивого мужчины, легкий запах сандала, источаемый длинными темными волосами, которые завивались крупными кольцами, взгляд больших темных глаз, в котором читались жажда и восхищение – все это влияло на Люциуса, вызывая тягучее, жаркое возбуждение, сворачивающееся внизу живота, поднимающееся по позвоночнику, заставляющее выгибаться под ласковыми руками, как большая сытая кошка.

Адиль сбросил халат, оставаясь в черных шальварах, которые больше показывали, чем скрывали – возбуждение его, во всяком случае, было совершенно очевидным. Люциус вздохнул, томно потянулся и прикоснулся к такому привлекательному члену, все еще скрытому плотной тонкой тканью теперь еще более ненавистных штанов. Ифрит резко выдохнул через зубы и тихо, хрипло застонал, продолжая поглаживать твердые, напряженные плечи.

– Пойдем, – Азам с трудом оторвался от такого желанного мужчины и взял его за руку. – Баня ждет нас.

– Раздевайся, – приказал Люциус. – Я не собираюсь один сверкать тут голым задом.

– У тебя потрясающий зад, Люсиус. Он настолько хорош, что я боюсь сжечь тут все к Мордреду, если ты еще раз до меня дотронешься, – хрипло отозвался ифрит и толкнул неприметную дверь, ведущую в большое помещение, наполненное теплым паром.

Сквозь неясное белесое марево пара проступали очертания большого бассейна, мраморной скамьи, каких-то экзотических растений… Все было настолько необычно, что Малфой поинтересовался:

– Где мы?

– Это мои купальни. При возможности перемещаться порталами нет необходимости перестраивать твой мэнор, чтобы поместить в нем такое чудо.

– Мы в Дубае?

– Да, Люсиус. В моем дворце.

– Тут был твой гарем? – вопрос содержал только лишь любопытство, без агрессивных ноток, но Адиль все равно напрягся.

– Нет, я продал «Сад любви». Здесь никого никогда не было. До тебя.

– И как парятся в бане? – сменил тему Люциус.

– Это хамам*, здесь наслаждаются жизнью, – улыбнулся ифрит, убирая заклинанием шальвары. Родовые татуировки резко выступили на плечах, груди и голенях, придавая и без того идеальному телу какую-то притягательную экзотичность. Малфоя бросило в жар. Он давно не был порывистым юношей, но вид крепких смуглых ягодиц, гладкой, наверняка горячей кожи, тяжелого, красивого члена заставил всю голубую аристократическую кровь прилить к совершенно определенному месту. Отказывать себе в удовольствии было не в правилах лорда, поэтому он подошел вплотную к замершему Азаму и привлек его к себе, целуя и одновременно поглаживая упругую задницу, заставляя их члены соприкоснуться.