Гарри Поттер и Огненная Чаша

— Что же, они ведь днем практически не выходят из кухни, — сказал Почти Безголовый Ник. — Они выходят по ночам, убираются, следят за каминами и все прочее… Я хочу сказать, подразумевается, что их и не должно быть видно, ведь верно? Согласитесь, это же отличительный признак хорошего домового эльфа: его не видно и не слышно.

Гермиона сверлила Ника взглядом.

— А им платят? — гневно вопросила она. — У них бывает отпуск? Больничный, пенсия и все прочее?

Почти Безголовый Ник фыркнул так, что его плоеный воротник сполз с шеи, голова откинулась набок и повисла на узкой призрачной полоске кожи и мышц.

— Больничный? Пенсия? — переспросил он, снова водрузив голову на плечи и зафиксировав ее с помощью воротника. — Домовым эльфам не нужны больничный и пенсия!

Гермиона посмотрела на еду, к которой едва притронулась, а затем решительно положила на стол нож и вилку и отодвинула в сторону тарелку.

— Ой, ну п'рстань, Ер-мона, — раздраженно бросил Рон, случайно обплевав Гарри йоркширским пудингом. — Фу ты!.. 'звини, 'Арри… — он проглотил. — Ты же не станешь добиваться для них больничного голодовкой!

— Рабский труд, — заявила Гермиона, раздувая ноздри. — Вот как был приготовлен этот ужин. Рабским трудом!

И не съела больше ни кусочка.

Дождь по-прежнему барабанил в высокие, темные окна. Очередной раскат грома сотряс рамы, на потолке сверкнула молния и осветила золотые тарелки, с которых быстро исчезали остатки первых блюд, заменяемые сладким.

— Смотри, Гермиона, торт с патокой! — Рон помахал ладонью, чтобы на нее пошел запах. — Смородинный пудинг! Шоколадные пирожные!

Но Гермиона смерила Рона взглядом, настолько похожим на взгляд профессора МакГонаголл, что тот умолк.

Когда последние крошки сладкого испарились с тарелок, и те вновь засияли чистотой, Альбус Думбльдор снова поднялся со своего места. Веселое жужжание зала стихло почти мгновенно, и стали слышны завывания ветра и стук дождя.

— Итак! — начал Думбльдор, с улыбкой обводя глазами присутствующих. — Теперь, когда мы напились и наелись («Хмф!» — негодующе фыркнула Гермиона), я прошу вашего внимания, поскольку мне необходимо сделать несколько заявлений.

— Мистер Филч, смотритель, просил уведомить вас, что список предметов, запрещенных к употреблению в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя укокошные уй-йяшки, зубатые халявки и бумеранги бум-бум. Насколько я знаю, полный список состоит примерно из четырехсот тридцати семи предметов. Если кто-то хочет его изучить, он вывешен для всеобщего обозрения в кабинете мистера Филча.

Уголки рта Думбльдора еле заметно поднялись вверх. Он продолжал:

— Как всегда, напоминаю, что лес, окружающий замок, является территорией, закрытой для учащихся, равно как и деревня Хогсмед для детей младше третьего класса.

— Кроме того, моей тяжелой обязанностью является уведомить вас о том, что квидишный чемпионат школы в этом году проводиться не будет.

— Что?! — выдохнул Гарри. Он оглянулся на Фреда с Джорджем, вместе с ним игравших в команде «Гриффиндора». Те, не сводя глаз с Думбльдора, молча шевелили губами, слишком сильно потрясенные, чтобы говорить.

Думбльдор продолжил:

— Это вызвано тем, что в школе, начиная с октября и в течение всего учебного года, будет проводиться мероприятие, которое займет практически все время и потребует всей энергии от учителей — но которое, я уверен, вам всем очень понравится. С огромным удовольствием объявляю, что в этом году в «Хогварце»…

В этот самый миг раздался оглушительный громовой раскат, и двери Большого зала с шумом распахнулись.

На пороге, опираясь на длинный посох, стоял человек, укутанный в черную дорожную мантию. Все головы в зале повернулись к незнакомцу. Его внезапно осветила раздвоенная молния, ярко сверкнувшая на потолке. Он опустил капюшон, потряс длинной гривой темно-серых с проседью волос и направился к учительскому столу.

Каждый второй его шаг отдавался в зале глухим клацаньем. Человек дошел до конца стола, повернул направо и захромал к Думбльдору. Потолок рассекла еще одна молния. Гермиона ахнула.

Яркая вспышка резко высветила лицо незнакомца. Такого лица Гарри еще никогда не видел — его будто вытесал из старого, растрескавшегося полена некто, имевший весьма смутное представление о том, как вообще должно выглядеть человеческое лицо, и в довершение ко всему не слишком умело владевший резцом. Каждый дюйм кожи был иссечен шрамами. Рот представлял собой косой диагональный разрез, в носу отсутствовал большой кусок. Но по-настоящему страшными были глаза.

Один из них напоминал маленькую, черную бусину. Второй — большой, круглый как монета — светился голубым, электрическим светом. Голубой глаз беспрерывно, не моргая, двигался, крутился во всех направлениях, совершенно не так, как двигается нормальный человеческий глаз. В конце концов он закатился внутрь, устремившись в затылок незнакомца, так что снаружи виднелся один белок.