Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая

С замирающим сердцем он взял обе палочки, провел под ним пальцами. Прикрыл глаза, как в свое время делал Оливандер, попытался определить. Палисандр, сердцевина — перо Синей птицы. «Мамина!» И железное дерево, а внутри — кусок драконьего рога. Палочка его отца, Джеймса Поттера… Взяв их в обе руки, он сомкнул кончики, резко развел — и между ними вспыхнула необыкновенная, серебристо-золотая радуга. Он вернул их Мак-Гонагалл и кивнул:

— Конечно, отдайте. Им они должны пригодиться.

— Еще как! — подтвердил Сириус, принимая палочки. — Надо же… Только как я их понесу?

— Как свою, наверное, — с недоумением ответил Гарри.

— Как-нибудь на досуге попробуй взять зубами сразу четыре палочки! И без помощи рук! — раздраженно посоветовал Сириус и задумался.

— А связать? — сочувственно предложила Гермиона.

— Об этом я как раз и думаю. Моя ведь должна быть отдельно, вдруг понадобится… Погоди!

Выдернув из-под пояса низ рубашки, он оторвал узкую полосу ткани и аккуратно обвязал три палочки, а второй конец привязал к ручке своей. Немного повертел, примериваясь. Сказал:

— Да, так сойдет. Ладно… — он нагнулся, аккуратно положил на траву. Выпрямился. — Пока, друзья. Я вас жду.

Одним плавным движением Сириус опустился на четвереньки и обернулся большой черной собакой. Постоял, виляя хвостом и часто, громко дыша — звук был, как у мчащегося «Хогвартс-Экспресса», только стука колес не хватало. Потом пригнул голову, поднял зубами свою палочку, под которой на полоске от рубашки болтался пучок остальных. Еще раз махнул хвостом, повернулся и потрусил прочь.

— Счастливо, Ньюхальз! — закричала ему вслед Гермиона.

— Удачи! — крикнул Гарри.

Мак-Гонагалл встала рядом с ними и проводила его взглядом. Когда Сириус превратился в маленькую точку на горизонте, она мягко потянула их назад и взмахнула палочкой. Окно превратилось в двойной портрет Невилла и Луны.

— А знаете, — вдруг сказала она, — это замечательная картина. Я попрошу мистера Томаса оживить ее, и ее стоит повесить в главном коридоре.

Опомнившись, Гарри и Гермиона посмотрели на нее.

— Хорошая идея, профессор, — согласился Гарри.

— Рада, что вы это одобряете, — усмехнулась Мак-Гонагалл. — Так… Подождете меня? Я пойду позову остальных. Нужно еще кое-что сделать. Все, Поппи.

Мадам Помфри встрепенулась и встала. Вместе с Мак-Гонагалл они вышли из комнаты. Гарри и Гермиона смотрели друг на друга, медленно приходя в себя.

— Столько событий в один день… — почти шепотом сказала Гермиона. — Голова гудит!

Гарри кивнул:

— И, похоже, еще не закончились, — он обнял ее. — Но хоть небольшая передышка!

Он опустился на освободившийся стул и усадил Гермиону к себе на колени.

— Одно целое… — тихо сказал он.

Улыбаясь, Гермиона попыталась пригладить ему волосы. Потом провела рукой по своим:

— И оба лохматые.

— Ну и что?

— Тоже общая черта…

— Если бы ты знала, как мне сейчас хорошо!

— Если хотя бы вполовину так же, как мне, — задумчиво отозвалась Гермиона, — тогда я знаю. Мон ами, мон амур…

— А что это?

— То, что ты любишь говорить мне, только по-французски. Мой друг, моя любовь…

— От Флер услышала?

— От Габриель. Она мне песенку спела. Как необыкновенно, Гарри — мы все снова вместе.

— Не все, Гермиона.

— Да… я немного не так сказала. Но мы, шестеро… На пятом курсе мы вместе сражались в Министерстве. На шестом — в Хогвартсе. На седьмом — за Хогвартс. А сейчас — просто вместе без всяких сражений. Или нет… не так. Получается, что сражение было. Что мы по-тихому сразились с самой смертью. Как тогда сказал Добби — сэр Гарри Поттер победил саму смерть.

— Это когда он сказал?

— На прошлой неделе, когда я отнесла тебя в Хогвартс.

— Вот как? Ты права, Гермиона. Мы все сразились, не я один. Даже когда я вытаскивал тебя — ведь оказалось, что Рон и Джинни, не зная, помогали нам, правда? — он содрогнулся. — Знаешь, я только потом понял, как страшно это было. Если бы я знал, как просто можно было все сделать! Как сегодня… Наверное, если бы мы оба просто взялись за палочки, ты бы прошла, как сегодня Невилл с Луной!

Откинувшись, Гермиона некоторое время смотрела на него.

— Не знаю, Гарри, — сказала она наконец. — Не уверена. Сегодня мы все же были вшестером. Ты чувствовал, какая в нас бурлила сила? Но даже если и так… ты все равно сделал это, я тебе обязана жизнью, своей второй жизнью. Даже тем, что у меня сейчас два дня рождения! — серьезное выражение сменилось улыбкой, и она опять встрепала ему волосы.

— А я обязан тем же тебе, Гермиона.

— Мон ами… — сказала она. — Мон амур… Раз так, хватит переживать. Сегодня это просто неприлично, Гарри. Невилл… Луна… Мы вместе — все! Мы всем обязаны друг другу, мы всем обязаны себе…

Гарри широко раскрыл глаза:

— Ты начала писать стихи?!

— Кто, я? — Гермиона рассмеялась. — Да нет, конечно — случайно получилось!

Гарри притянул ее к себе и начал целовать. Все переживания куда-то ушли, он снова был счастлив, а ласки становились все более интимными — так что, когда дверь открылась, Гермиона отшатнулась и начала торопливо застегивать рубашку.

— Гарри, Гермиона… Ох, извините!