Гарри Поттер и Зеленые Топи

Дождь лил теперь уже постоянно, и Гарри с Джинни практически не покидали замок, что сказывалось отрицательно на их настроении. Мозговой штурм утомлял обоих за короткое время в такую погоду и, к тому же, был бесполезен. Наконец, в октябре Гарри был вынужден вернуться в школу, но все выходные он неизменно проводил в Хогвартсе и искал, искал нечто, на что он, возможно, не обратил до этого внимания, выискивал какие-нибудь особенности некоторых легенд и их интерпретаций, искал хоть что-то… Двадцатое октября маячило уже на горизонте, и Гарри начал всерьез опасаться этой даты. Он вспоминал в подробностях свой последний разговор со Снейпом и боялся, что он что-нибудь не так понял и в итоге не выполнил все, или не выполнил совсем ничего. «Чушь! — убеждал он сам себя. — Неужели, он действительно думал, что я сумею расшифровать весь этот бред?»

Малфой и его мать показывались редко. Когда же Гарри удавалось увидеть Нарциссу, он каждый раз констатировал, что ее состояние не улучшалось. Хотя он так ничего и не знал о ее болезни, он жалел ее, и эта жалость со временем стала почти невыносимой. Таким был Гарри: он хотел всех спасти, всем помочь, но жизнь всегда оказывалась сильнее и мудрее.

Однажды Гарри увидел Малфоя в школьном дворе с метлой в руках, но было непохоже, чтобы тот собирался лететь. Гарри повнимательнее рассмотрел метлу: это был ветхий экземпляр, и даже номер невозможно было разглядеть, однако обычно щепетильному в таких делах Малфою было совершенно все равно. Он заметил Гарри, лишь когда услышал хруст гравия под его ногами, и хотел что-то сказать, но передумал и мрачно прищурился на серый солнечный шар, светящийся за облаками. Гарри остановился, но не заговорил. Наконец, Малфой произнес, голос его при этом был странно мечтательным и уверенным:

— Если бы только мать разрешила мне, я бы уже давно был там, на востоке, рядом с Топями. Там есть вход, я точно знаю, и я нашел бы его… быстрее, чем кто-либо другой.

— Вот это новость! — сказал Гарри, слегка дрогнувшим голосом. — Опять хвастаешься, Дрейко. И опять безуспешно. Что это тебе взбрело в голову?

— Ты знаешь что, — был ответ.

— Зачем ты это делаешь? Что ты хочешь этим доказать? — больше Гарри себя сдерживать не мог. — Что ты лучше других, да?

— Только то, что я лучше, чем этот пес! А информация, полученная от тебя и твоих друзей, очень помогла мне, кстати.

— Опять подслушивал?

— Вы не очень-то и скрывались, — парировал Малфой с довольным видом. — И теперь вы не сможете мне помешать, если я захочу…

— Ты упомянул о своей матери, Дрейко! Прекрасно, ты теперь в курсе всего, но она…

— Вполне может и отпустить меня, она ведь теперь совсем другая стала. Но ты прав: я отправлюсь туда не скоро.

— Зачем ты мне вообще об этом говоришь? — спросил Гарри, хотя уже предполагал ответ.

— Чтобы ты об этом думал побольше и беспокоился, — ответил Малфой с ухмылочкой, но не совсем искренне. Затем он смерил Гарри взглядом а–ля мистер Таинственность и зашагал прочь.

Гарри подавил в себе желание рассмеяться. Гнев его утих, как только он понял, что Малфой был смешон, да, именно смешон, но что-то в этом тронуло Гарри, и он еще долго стоял во дворе среди опавших листьев и смотрел на темно–синие грозовые облака на горизонте, надвигающиеся на Хогвартс.

После этого он пошел в библиотеку и уже в коридоре обнаружил, что кто-то выключил все светильники, так что стало темно не только для чтения, но и для того, чтобы спуститься по лестнице. Сунув руку в карман за палочкой, он обнаружил, что оставил ее наверху, в спальне, и выругался. Там она была в безопасности, да и не взял он ее из-за квиддича, чтобы не потерять, но… он так никогда раньше не делал, все время клал за пазуху или затыкал за пояс. Затем он вспомнил, что проснулся утром от жуткой боли в шраме и какое-то время вообще ничего не соображал, не то, что помнил о палочке, но это не оправдывало его в собственных глазах. Тогда он украдкой вынул Старшую Палочку, которую всегда носил с собой в заветном мешочке. Она была все та же, без видимых изменений. Гарри еще раз выругался и, направив палочку в дверной проем, вниз по лестнице, сказал: «Люмос!»

Свет вырвался из палочки, но не осветил пространство, а рассеялся в воздухе и задержался на северной стене башни, за которой находилась библиотека. Сначала Гарри не понял, что происходит, потом вскрикнул и сбежал по лестнице к стене. Тонкие световые нити причудливым образом соединились и образовали нечто оформленное и… понятное. Гарри сделал два шага назад и вновь посмотрел на рисунок. Однако это был не совсем рисунок. «Карта, — пораженно подумал Гарри и покачал головой. — Нда, профессор Снейп, Вы, конечно, подходящего человека выбрали!»

После двадцатого октября

„Tertium non datur“

(всем известная пословица)