Гастарбайтер

– Но у меня их нет, – возразил молодой человек, удивлённо взглянув на него.

Собеседник улыбнулся грустной улыбкой и повторил мягко, но твёрдо: – Есть.

Лысый, молча, смотрел в глаза старика, оказавшихся разных оттенков – один был светло-коричневым, а второй почти чёрным – начиная понимать: глисты у него действительно есть! С вившись в кольца, прожорливые чудовища живут в нём, высасывая из тела жизненный сок, отравляют организм, не давая расти. Он увидел это воочию, глядя в странные глаза незнакомца и от увиденного стало вдруг плохо.

– Так что же мне теперь делать?

Хозяин кокер спаниеля повернулся, высматривая лавочку, и увидев, пошёл к ней, увлекая его за собой. Присев, старик расправил стрелки на ношеных брюках и, собравшись с мыслями, произнёс: – Слушайте меня внимательно.

Парень слушал, не перебивая, в конце наставления спросив недоверчиво: – А поможет?

Визави не ответил, лишь утвердительно склонил голову. Они распрощались; Лысый зашагал домой, но занозой засевшая мысль заставила развернуться и догнать старика.

– Послушайте, а почему у вас глаза разные?

– Ах, это, – с лёгкой грустью собаковод посмотрел в сторону кооперативных гаражей, словно там ища ответа и он, повернувшись, взглянул туда же. – В детстве проволокой глаз выкололи. Медицина тогда сами знаете, какая была, вот протез и подобрали не совсем по цвету. А я потом, представьте, доктором стал, даже профессором.

– Почему же Вы его не поменяли? Ведь у Вас наверняка была такая возможность, – удивился Лысый.

– Мне трудно это Вам объяснить. Начнём с того, что я к нему привык, – ответил профессор, театрально разведя руки в стороны. – Этот неудачный протез стал частью моей личности, молодёжи хочется перемен, а нас стариков они пугают. Мы прожили одну жизнь, вместе выросли, потом состарились, так пусть уж он будет со мной до конца, – его левый глаз, увлажнившись, блестел, а правый мрачно мерцал в лучах заката. – Надеюсь, Вы меня поняли. Ну, удачи Вам.

Но Лысый ещё стоял, глядя, как старик неспешно идёт, ровно держа спину. Кокер радостно лаял на рыжую белку, скользящую по веткам ели, а редкие седые пряди на профессорской голове торчали воинственным ирокезом. Развернувшись, ушёл и он; сейчас душа его хотела лишь одного – мести!

***

В тот же вечер Лысый навестил местную достопримечательность, тётю Розу, жившую в соседнем доме. Она редко выходила из своей квартиры на первом этаже, сидя у забранного решёткой окна возле входа в подъезд. То читала, то вязала; мечтала о чём-то или, скучая, лузгала семечки. Казалась, она никогда не спит и местные алкаши прозвали её Не спящей. Доставку продуктов, лекарств, оплату коммунальных услуг и прочее Розалия Львовна оставила на свою немногочисленную родню.

Лысый подошёл к раскрытому окну и, глядя в настороженные рыбьи глаза старухи – он не был её клиентом – спросил:

– Зелье есть?

– Шо-о-о? – недоумённо протянула та. – Нет у меня ничего, богом клянусь.

– Ты, Роза, бога не гневи, – строго сказал ей Лысый, разглядывая жёлтую бородавку на мясистом носе. – Мне для дела нужно, – добавил он, с опаской дотрагиваясь до живота.

– Шо-ж ты сразу не сказал, – равнодушно ответила тётка, не двигаясь с места. – Приходи через полчаса, будет тебе «зелье».

– Только это, не такого как на продажу. Сделай как для себя.

– Сколько тебе, бутылки хватит? – спросила старуха.

– Вполне.

– Тогда завтра приходи, после обеда.

Лысый ушёл, а тётя Роза всё так же сидела, сплёвывая семечки, словно крохотная маслобойка и выбившиеся пряди её крашеных волос в лучах заката сделались, вдруг, маленькими шевелящимися змеями.

Весь следующий день Лысый ничего не ел, лишь злорадно ухмылялся, видя в зеркало свой плоский живот. Вечером он подошёл к знакомому окну, молча взглянув на разгадывавшую кроссворд Не спящую. Она оторвала взгляд от журнала, напряжённо глядя на него, и после затянувшегося созерцания изрекла, указав костлявым пальцем с ярко красным ногтем на парадное: – Зайди.

«Не Роза, а леди-вамп какая-то», – удивлялся про себя Лысый, заходя в пахнущий мочой подъезд.

– Сим-сим откройся, – приказал он обшитой дерматином двери, показывая глазку неприличный жест. Дверь открыла похожая на хозяйку женщина лет сорока:

– Иди на кухню. По коридору направо.

В этой обычной двухкомнатной квартире, превращённой предприимчивой хозяйкой в филиал ликероводочного завода, стоял неистребимый запах сивухи. На оклеенной когда-то светлыми обоями кухне женщина отдала ему полулитровую бутылку, закупоренную скрученным куском газеты.

– Это то, что я просил?

Вместо ответа тётка зажгла спичку и, откупорив бутылку зубами, тоненькой струйкой стала лить в умывальник, одновременно поджигая жидкость. Самогон загорелся. Лысый зачарованно смотрел на льющуюся в полумраке зашторенных окон огненную воду и, отведя ставший вдруг жёстким взгляд, тихо проговорил: – Ну, всё.

Рассчитавшись он вышел из подъезда и не взглянув на Не спящую пошёл домой.

***

Спать Лысый лёг рано, выпив залпом двухсот пятидесяти граммовый стакан сбивающей с ног одним только запахом самодельной водки, вместо тоста сказав отражению: – Дай бог не последняя.