Где дом твой, киллер?

Генри выбрал небольшой нож с узким лезвием, длиной сантиметров пятнадцать:

— Этот подойдет.

Вильям повторил:

— Бери. Только чтобы он не появился потом на свет божий. Но мы еще посидим у меня, выпьем кофейку. Вино не предлагаю, так как тебе еще возвращаться. Или ты останешься на ночь?

— Нет, хочу закончить вечером дела с колумбийцами.

Потом они посидели за столом. К кофе у Вильяма нашлись крекеры, молоко. Вильям немного растерянно поведал:

— Кажется, Моника все-таки согласится выйти за меня замуж. Что-то у нее перестало ладиться с другом из Брюгге. Но теперь уже я в сомнении. Непонятно мне самому, чего я опасаюсь. Наверное, страшновато менять что-то в жизни.

— Зря боишься, вернее, беспокоишься. На мой взгляд, она спокойная, здравомыслящая женщина. Не станет она пытаться тебя перевоспитывать, заставлять делать то, к чему ты не привык. Может, ты за секс опасаешься?

— Да нет, этого я как раз не боюсь. Но все равно как-то это странно.

— Вильям, ты же этого очень хотел, столько лет добивался. Плюй на сомнения, старые вояки идут вперед, ничего не боясь. Да и прекрасная она женщина, отличная хозяйка. Кстати, как там Жанна поживает?

— Вернулась в Брюссель. И правильно, чего ей здесь гнить. Молодая, энергичная, пусть ищет свое место в жизни. Мы с Моникой ей всегда поможем.

— Вот видишь, дополнительная забота у тебя появится, дополнительный интерес к жизни.

Немного поговорили еще, и Генри отправился домой.

21:00. У дома колумбийцев в Остенде.

Генри проходит мимо дома. Его одежда помята, рукав свитера разорван — вид непрезентабельный. На руках тонкие темные перчатки. Останавливается у входа во двор, стоит покачиваясь. Нагнулся, как будто его вырвало. Из дома выходит сумрачный метис, не спеша подходит. С отвращением на лице говорит по-испански:

— Чего ты здесь делаешь? Пошел вон.

Генри заплетающимся языком, по-французски:

— Ты чо, не можешь нормальной речью говорить? Понаехало вас тут, красножопых. Катитесь отсюда, если не хотите человеческого языка понимать.

Сделал выразительный жест, чуть не упав при этом.

Метис понимает смысл сказанного, да и жест был вполне определенный. Возмущенный, пытается схватить Генри за шиворот и отбросить его подальше, но при этом сам валится на бок. Одновременно получает удар ножом под третье ребро. Оба опрокидываются, но в падении Генри нащупывает и вытаскивает у него из-за ремня пистолет.

Генри проник в дом, и пройдя по всем комнатам, обнаружил, что здесь никого нет.

Вернулся во двор. Затащил метиса в дом — в каморку под лестницей, ведущей на второй этаж. Вынул из тела нож и вытер его об одежду метиса. Укрылся в той же каморке, ожидая хозяев.

Ждать пришлось долго. Более чем через сорок минут послышались голоса. Вошли двое мужчин — они в заметном подпитии, явно удивлены, что их не встречает сотоварищ. Ругаются на испанском, прошли на кухню и поднялись наверх, спустились, обсуждают еще более непонятную ситуацию. Генри дожидается, когда появится третий: ведь в машине было четверо. Наконец появляется еще один, сразу же разразившись бурной руганью.

Генри, не выходя из-за лестницы, стреляет три раза. Подбегает к свалившимся мужчинам, осматривает их и делает еще два контрольных выстрела. Бросает пистолет и быстро уходит.

На улице идет не к машине, а в противоположную сторону. Сворачивает за угол и по другой улице подходит к своей машине. Уезжает по приморской дороге к Zeebrugge, и оттуда по Zeelaan и Expressweg возвращается домой в Брюгге. По пути выбрасывает нож в канал.

09:00. 8 сентября, четверг. Брюгге.

Комната Генри в доме Лолы.

Генри звонит по телефону:

— Джек? Это я, Питер. Ситуация немного изменилась. Не нужно присылать мне то, что я просил вчера. Ты в курсе?

— Да, Питер, ты уже разобрался?

— Да, все в порядке. И передай шефу, что я через недельку или чуть позже обязательно позвоню.

— Будет сделано. Пока.

13.00. 9 сентября, пятница.

Кабинет Патрона.

Патрон закончил читать деловые бумаги, вертит в руках настоящую кубинскую сигару, предвкушая два дня отдыха. В комнату после стука входит, пряча глаза, «consejero». Патрон встает, внимательно смотрит на него:

— Надеюсь, ты сегодня с хорошими вестями? Меня не устраивает, что эти засранцы, посланные Эдуардо, смяли какую-то бабу. Мне нужны камешки и голова этого немца. Каковы успехи?

— Педро, которого Эдуардо послал в Европу руководить делом, сообщил, что все четверо, занимавшиеся немцем, убиты. Полиция пока ничего не говорит об этой истории, но бельгийские газеты пишут о разборках между нар-кобандами. Педро просит прислать новых исполнителей.

— Порадовал ты меня. Ясно. Никаких новых исполнителей не посылать, хватит мне терять людей. Хоть они и никчемные, но здесь еще пригодятся. А убытки? Убытки пусть оплачивает Эдуардо. Он достаточно наворовал у меня. Я буду очень милостивым, пусть заплатит всего… пять миллиардов песо. Это не покроет все убытки, но хоть что-то.

— Патрон, вы, конечно, милостивы, но хватит ли у него средств?