Где наша не пропадала

– Да запросто! – говорит. – Турнут с волчьим билетом, и никакие слезы не помогут.

Выговорился и снова на койку рухнул.

А мне, дураку, мнится, что специально для меня сказано. И Генаша неслучайно встрял. Не пожалел своего маслица в чужой огонь подлить.

Лежу, костерю себя за дурацкие мысли, уговариваю успокоиться, а не получается. Виталик стал собираться на вокзал. У его подружки отпуск кончился и она уезжала в Свердловск. Он ушел, и мне на воздух захотелось. Невмоготу стало сопение слушать. Сначала хотел податься в кино, а свернул почему-то к ресторану. Выпивка тоже помогает отвлечься. Да и аппетит некстати проснулся.

Не помню, говорил или нет, что в городишках, где есть гидролизные заводы, официантки вместо водки приносят разбавленный спирт. Местная публика привыкает и разницы не чувствует, а свежему человеку сразу бросается в глаза, точнее, в нос и в желудок. Однако привередничать не стоит. Спиртишко вполне съедобный. Заводские мужики случай рассказали, будто выписали подшефному колхозу пару фляг спирта для проведения посевной. Фляги, разумеется, молочные, сорокалитровые. Экспедитор довез их до станции, а там еще пяток километров по проселочной дороге надо было одолеть, чтобы в деревню попасть. Встретили его на лошади, потому что по весенней распутице это единственный вездеход. Лошади спирт не пьют. Она вернулась в деревню живая. А экспедитор с возницей умерли. На селе переполох – отравленный спирт прислали. Председатель колхоза является на завод, судом грозится. А директор у него на глазах выпил полстакана неразбавленного и говорит:

– Спирт нормальный, по ГОСТу, просто жадничать не надо.

Я тоже выпил. Посмотрел на публику – девки все по рублику, как любил говорить мой приятель Гена Саблин. Да и сидят не густо. Одну кудрявенькую присмотрел, но опередили. Какой-то мужичок на танец пригласил. Гляжу, а она вроде как беременная. Но не стесняется, любезничает с кавалером, жмется к нему. Пришлось выпить за чужое счастье. Если им хорошо, третий должен уйти.

Первые сто пятьдесят проглотил еще до того, как бифштекс принесли. Пришлось дозаказывать. А когда и второй графинчик осушил, все женщины показались писаными красавицами. Может, и уговорил легко, потому что рассыпался в искренних комплиментах. Они же чувствуют, когда им врут, а когда – от чистого сердца.

Забылся в жарких объятиях и, главное, избавил себя от бессонной ночевки в гостинице.

А на другой день возвращался с похмельной головой, но спокойный и безразличный ко всему – пусть думают, что хотят.

Захожу в квартиру, а там пир горой. К геодезисту гость пришел, его подсобный рабочий. Коллега мой, некоторым образом. С той лишь разницей, что я таскал рейку в несовершеннолетнем возрасте, а он – в пенсионном. Старикан забавный, но я сразу понял, что веселье не от его баек. И не ошибся.

Нашлись и деньги, и документы.

Виталя свою подругу на поезд не посадил. Билет не купили. Маяться целую ночь в общем вагоне она не захотела, а плацкартных не досталось. Ну и решила возвратиться к нему, в гостиницу. А пока она после вокзала руки мыла, чтобы колбаску порезать, он заглянул из любопытства в ее чемодан, хотел посмотреть в паспорте, не замужем ли. А наткнулся на другие паспорта. Ни грело, ни горело, да вдруг и вспыхнуло.

– И что ты ей сказал, – спрашиваю.

– Сказал очень многое, а вот что делать с ней, пока не решил. Предлагал ребятам воспользоваться ее щедрым телом, но они поскромничали. Может, у тебя особые счеты к ней? Так я могу ключ дать. Она в моей комнате заперта.

– А почему особые, – спрашиваю.

– Да мало ли, – отмахнулся он, – пусть посидит, подумает, а ты лучше послушай, как Данила Петрович у Колчака воевал.

Налили мне штрафную, и дед продолжил свои байки. Оказалось, если не привирал, он в юном возрасте у какого-то полковника вестовым служил. На ногу с детства скор был, оттого и теперь усталости не знает. А в белой армии у них все деревенские парни воинскую повинность отбывали, правда, перед этим и красными успели побыть. Но когда колчаковцев погнали из деревни, отступать с ними не захотели, попрятались, переждали и снова в доблестную Красную армию добровольцами записались. Даже частушку по этому поводу спел.

Он служил у КолчакаВ должности писарчука,

А когда служил в ЧеКаПревратился в смельчака.

Но уточнил, что сочинили не про него, потому как в писарчуки его бы не взяли, грамотешки в ту пору не имел. Это Гришка Пестерев геройствовал, в начальники выслужился и в Москву перевели, а потом, слухи дошли, вроде как расстреляли.

Я после второй штрафной повеселел, на душе полегчало, в голове игривость появилась. Ну и спросил – не знал ли он Павлика Морозова?

Дедок хитровато посмотрел на меня, хмыкнул и даже пальцем погрозил:

– Нет, паря, Пашку я не трогал. Мы с ним в разных деревнях жили. – еще раз хмыкнул и предложил помянуть убиенного.