Где нет параллелей и нет полюсов памяти Евгения Головина

В последующие годы мне доводилось встречать и фанатичных поклонников Евгения Всеволодовича, и не менее ярых его критиков. Поклонники чаще всего ограничивались уподоблением Головина небожителям, а его слов — благовествованию, в то время как критики в основном высмеивали отсутствие точных ссылок, «перевранные цитаты», «фантастические допущения» и другие подобные вещи, которые вполне могут подмочить репутацию современному «академическому ученому», но не имеют никакого отношения к такой антинаучной дисциплине, как алхимия. Следует признать, что в обоих случаях фигура Головина искажается кривым зеркалом современного восприятия, а его произведения понимаются превратно, причем точно таким же образом, как превратно понимаются современным человеком любые герметические тексты. Евгений Головин — настоящий герметический автор, и его можно читать и понимать лишь обретя навыки чтения алхимической литературы как таковой. Явления «окружающей действительности», научные теории, художественные образы, сны и суеверия — все является материалом, из которого подлинные

auctores (а не бухгалтеры от академической науки или «оккультизма», что в принципе одно и то же) строят свою систему символов и ссылок, свой язык, которым они передают индивидуальный и неповторимый

опыт следования алхимическому итинерарию. Какой смысл искать соответствия приводимых Головиным цитат из Клагеса или Парацельса, если эти Клагес или Парацельс являются обитателями внутреннего мира Головина, а не пыльных полок публичных библиотек? Какой смысл искать в его книгах некую инструкцию к действию, если они могут быть инструкцией к действию только в мире Головина, а не «начинающего алхимика» или «русского читателя»? О какой «научной строгости» герметических трактатов вообще можно говорить, если в рамках герметической парадигмы они правдивы ровно в той степени, в какой противоречат современному «научному методу»? И работы Евгения Всеволодовича в этом смысле отличаются человеколюбием, поскольку они откровенно демонстрируют свою не-научность, не-строгость и не-надежность, в отличие от многих классических трактатов, каковые своей наукообразностью и «серьезностью» не преследуют никакой иной цели, кроме как посмеяться над ученым профаном. Следует помнить, что, кем бы ни зачитывались современные любители древнего искусства — Фулканелли, Филалетом или Головиным, — эти книги, согласно предостережению Артефия тысячелетней давности, «заведут их в болото, откуда им не выбраться», если только они не научатся видеть дальше мертвой буквы, не научатся проживать прочитанное, отделять тонкое дыхание смысла от грубого тела речи и давать призраку подлинного автора возможность прорасти в своей душе. На русском языке за период XVIII–XX вв. было создано некоторое (небольшое) количество текстов, посвященных алхимии, начиная с Новиковского кружка и русских розенкрейцеров и заканчивая современными академическими исследованиями, но ни один из них нельзя назвать аутентичным с точки зрения герметической традиции, то есть принадлежащим перу одного из тех

auctores, которые в течение тысячелетий составляли летопись герметической экспедиции, будучи ее непосредственными участниками, географами нашей тайной Земли; Евгений Головин первым из русских занял место в этой catena aurea,

Золотой Цепи, и сколько бы философов и адептов ни рождалось в будущем (хочется верить, что их будет немало), сколько бы замечательных произведений ни было ими написано на русском языке, он навсегда останется первым.

Торонто, декабрь 2010

Александр Дугин

Из грезы в грезу