Гэкачеписты

Избрание Яноша Кадара главой Венгерской социалистической рабочей партии в последних числах октября прошло незамеченным на фоне иных событий. Но когда 4 ноября Советская армия начала наступление на Будапешт и иные центры страны, именно он выступил по радио и объявил о создании «рабоче-крестьянского» правительства, которое и возглавил. К сожалению, Кадар вышел на политическую арену поздно, когда уже пролилась кровь. И хотя бои продолжались всего несколько дней, в них погибли около 2,5 тысячи венгров. Обанкротившийся Имре Надь утром 4 ноября бежал в югославское посольство, где находился до 22 ноября. Следует отметить, что Москва заручилась согласием на интервенцию со стороны всех социалистических стран, в том числе и титовской Югославии.

Янош Кадар смог наладить процесс возвращения к спокойной жизни, и при нем Венгрия была известна как одна из двух, наряду с Польшей, самых свободных стран восточного блока. Им были инициированы довольно смелые экономические реформы, позволившие говорить о «гуляшном социализме» в Венгрии.

Для Владимира Крючкова события, очевидцем которых он явился, стали уроком на всю жизнь. Когда в августе 1991-го он вошел в состав ГКЧП, он не мог не вспоминать о кровавом хаосе 35-летней давности. Но стоит заметить, что все же венгерский урок впрок ему не пошел, и пойти по пути Кадара и Гомулки он не сумел. За работу в октябре — ноябре 1956 года его наградили орденом Трудового Красного Знамени. Но тогда, по свежим следам, будапештские события больше всего повлияли на карьеру посла Юрия Андропова, действия которого во время кризиса были высоко оценены советским руководством. Уже через несколько месяцев, в апреле 1957 года, он был назначен заведующим отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран.

В Будапеште его сменил Евгений Иванович Громов, крупный партийный босс, завотделом ЦК КПСС по союзным республикам. Но для него, в отличие от Андропова, Венгрия стала не ступенькой в карьере, а началом падения. Владимир Крючков, хотя еще два с половиной года пребывал в Венгрии, с новым послом близкого контакта не наладил.

Проработав в Будапеште ровно четыре года, в августе 1959-го Владимир Крючков вернулся в Москву. И буквально на следующий день получил приглашение перейти на работу в ЦК КПСС в отдел к Андропову. МИД он покинул без сожалений — работа в ЦК считалась более престижной. Кроме того, политика в отношении Восточной Европы целиком определялась именно там, а не в Министерстве иностранных дел, поскольку посольства в соцстранах играли чисто формальную роль, а послы с 1950-х годов назначались из числа партийных работников и отвечали в первую очередь перед Кремлем.

Кроме того, был важен личный фактор — пришло приглашение от Юрия Андропова. Это служило знаком доверия к Владимиру Крючкову, отказаться поэтому он не мог — и не прогадал. Именно ставка на Андропова и обеспечила его взлет. Переход на работу в ЦК КПСС стал вторым принципиальным шагом Крючкова, после согласия учиться в Москве на дипломата, определившим его судьбу.

К этому времени Андропов уже плотно «сидел» на тематике соцстран, пользуясь доверием Хрущева. В 1962-м его повысили в статусе, сделав не просто завотделом, но и секретарем ЦК КПСС, в члены которого он был избран на XXII съезде в 1961 году. Карьера Владимира Крючкова протекала под его руководством. В 1959–1963 годах он референт в секторе Венгрии и Румынии, в 1963–1965-м — заведующий сектором, в 1965–1967-м — помощник Андропова, ставшего секретарем ЦК.

Не следует считать, что работа на направлении соцстран была рутиной. Если Сталин «потерял» Югославию, то Хрущев потерял куда больше (при этом лишь формально «вернув» Белград — югославы так и не вошли ни в СЭВ, ни в ОВД и оставались полностью самостоятельными и неподконтрольными) — Китай, Албанию, которые стали решительными врагами, утратил контроль за Румынией и Северной Кореей, да и с Северным Вьетнамом отношения складывались не лучшим образом. Правда, число соцстран пополнилось Кубой, но ее переход в социалистический лагерь был больше пропагандистским достижением, экономически «дружба» с ней повисла бременем на шее СССР, геополитически особых преимуществ Москва также не получила. Попытка разместить на острове стратегическое оружие поставила мир на грань ядерной войны в 1962 году (Карибский кризис) и больше не повторялась. СССР удовлетворился базой радиоэлектронной разведки в пригороде Гаваны Лурдесе.