Гэкачеписты

Прорыв произошел в Польше и Венгрии. Если в первой ее руководитель Болеслав Берут скоропостижно скончался в Москве, не вернувшись домой со съезда, и тем самым открыл путь к переменам, то в Венгрии Матьяш Ракоши пытался удержаться у власти. Чтобы его убрать, в Будапешт в июле 1956 года пришлось командировать Анастаса Микояна. На пленуме «венгерского Сталина» отправили в отставку, а потом фактически насильно вывезли в Советский Союз, где он навсегда остался в изгнании. Главой партии избрали Эрнё Герё, такого же твердолобого сталиниста, но который пребывал в растерянности и не контролировал ситуацию.

С конца 1955 года в Будапеште действовал так называемый «кружок Петёфи» — дискуссионный клуб, на котором обсуждались вовсе не стихи великого национального поэта, а злободневные проблемы современности и который стал сосредоточением фрондирующей молодежи и интеллигенции. Венгерская общественность воспрянула после ухода Ракоши и оказывала давление на власть, требуя и реабилитации репрессированных, и возвращения к власти Имре Надя.

6 октября состоялось перезахоронение останков Ласло Райка, одного из коммунистических вождей Венгрии, организатора массовых репрессий, но самого попавшего под их каток и расстрелянного в 1949 году. На похороны пришли 100 тысяч человек, которые хотели продемонстрировать не столько уважение к Райку, сколько выразить протест против преступлений коммунизма. Это стало первым крупным публичным протестом в Венгрии за многие годы. Избрание 21 октября главой партии в Польше репрессированного Владислава Гомулки побудило 23 октября выйти на улицы Будапешта уже 200 тысяч человек. Спонтанная демонстрация переросла в восстание — начали сносить памятник Сталину, затем произошел штурм радиостанции. Полиция растерялась, как растерялись и партийные органы. Герё говорил по радио о провокаторах, но его уже никто не слушал.

24 октября случилось два важных события — премьером Венгрии стал Имре Надь, и советские танки вошли в Будапешт для подавления волнений. (Еще летом Владимир Крючков организовывал тайную встречу прибывшего в страну Анастаса Микояна с находящимся на тот момент в отставке Имре Надем. Микояну было важно прозондировать настроение сверхпопулярного у себя на родине Надя.) Будапешт на несколько дней оказался в кровавом хаосе. Толпы захватывали воинские части, полицейские участки и вооружались. Происходили расправы с партийными работниками — как после штурма 30 октября здания Будапештского горкома — и работниками госбезопасности, которых подвергали перед казнью пыткам, сжигали живьем.

Имре Надь оказался слабым руководителем, который безвольно плыл по волне событий. Если в начале бунта он называл боевиков «контрреволюционерами», то через несколько дней уже говорил о «национальном демократическом движении». Впрочем, поначалу казалось, что можно избежать худшего. 29 октября было достигнуто соглашение о выводе советских войск из Будапешта. Советские руководители были готовы на серьезные уступки, благо в Польше только что получилось не доводить дело до кровопролития — были заключены соглашения с Владиславом Гомулкой, что тот может распустить колхозы, дать иные поблажки населению, в обмен на сохранение в Польше социалистического строя и ее полной лояльности СССР. Хрущев полагал, что Венгрия под руководством Надя пойдет по пути Польши.

Увы, этого не произошло. Надь резко уходил в сторону от Москвы, было создано правительство с участием «буржуазных» партий, министром обороны стал полковник Пал Малетер, перешедший на сторону повстанцев, формировалась национальная гвардия из боевиков, отряды которых не думали распускаться и фактически диктовали свою волю. Расправы над коммунистами продолжались. 1 ноября Имре Надь объявил о выходе Венгрии из Организации Варшавского договора, что, видимо, стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Кремля. Было принято решение о вооруженном вторжении.

Все эти трагические дни на сотрудниках советского посольства лежала огромная нагрузка. Они отслеживали и анализировали быстро меняющиеся события и сообщали о них в Москву, организовывали тайную переправку в СССР венгерских руководителей, которых надо было либо спасать от народного гнева, как Эрнё Герё, или готовить к выполнению важной миссии — как Яноша Кадара и Ференца Мюнниха. При этом бои шли вокруг посольства, на территорию которого также залетали шальные пули, так что существовала реальная угроза для жизни.