Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая

Конечно, не вижу я наяву никаких «призраков», все эти страсти из готических романов, все эти «лысые тени» — бред чистой воды, на самом деле все намного хуже: ощущение Присутствия, от которого не сбежать, не деться — намного реальнее любых теней. Увидеть того, кто в наглую нарушает личное поле, разрывает тонкую оболочку — просто, достаточно мысленно пропустить внимание через область «меж бровей» на белое «внутренне поле» и принять решение увидеть нарушителя внутренних границ, а потом отправить его вон! «Застрявшие» умершие очень разные, но в основном беспокоят те, кому нужна помощь, некоторых прогнать не хватает совести, но вампирить себя никому не дам, если «чего нужно» — ждите за дверью! Управляться с такими явлениями я научилась не вполне, уж слишком этого боялась в детстве; пройти по пустому коридору, если все спят и темно, было всегда пыткой, но как-то я набралась мужества и разобралась, с чем имею дело. «Присутствие» чужого в ауре трогает за плечо, дышит то старостью, то паникой или просто стоит тактично на пороге и ждет участия, молитвы или тепла; но как бы я ни сочувствовала, такие контакты не проходят бесследно, растрачивают, лишают сил, повышают чувствительность до предела так, что и жить становится больно, а дурные мысли посторонних людей начинают причинять реальный вред. Словно мысли становятся вещественны; получается, что «такие» контакты растворяют границы меж реальностями «этой» и «той» стороны, и в повседневной жизни быть «размытой» трудно и опасно. И чтобы все это контролировать, времени на жизнь не останется, так что я держусь от медиумизма подальше, заперта я для таких контактов, теперь только очень близкие могут достичь меня, вот и Алене я доступна. Но тут все скорбно, она еще при жизни решила убить меня на полном серьезе. И как иметь дело с таким явлением?

Энергополе Алены плотное, почти как живое, она и не знает, что умерла, и ей, такой «тяжелой», ничего не осознающей, «наверх» не подняться, не освободиться от оболочек, пока она не смирится, что эта жизнь прошла и пора делать новый шаг. Но оставить тело так неожиданно утраченное, человеку «неосознанному» почти невозможно; ритуалы, захоронение играют решающую роль, чтобы душа смогла вознестись. Все это крутит меня теперь постоянно; чувствую Алену где-то рядом и мне нельзя оставаться одной, чтобы не терять связь с реальностью, а со мной рядом никого нет. Но подготовка к игре все же вытаскивает меня на активный жизненный уровень, стресс от предстоящего самовыставления «на публику» насилует крепче, чем все страсти с парнями и призраками. Как же меня так угораздило?

Вот только Егора в качестве раздражителя мне не хватало! Простой до крайности! Ходит тут по горизонту и буравит дырки во всех моих надличностных полях, даже не смотрю на него и к себе приближаться не позволяю, но это и не требуется, и так знаю, где он, всегда знала, просто не хотела замечать такой абсолютной связи между нами. От него исходит то же ощущение Присутствия, как от призрака, только его Присутствие живое, деятельное, конкретное, без холода соприкосновения с «чужим», инаковым, оно родственно полному вовлечению, словно всегда держишь человека за руку или соприкасаешься спиной, хотя на самом деле человек далеко. Теперь стало ясно, почему он всегда меня находит, эта связь двусторонняя: с самого детства фактически могла определить, где Егор находится, с любой стороны лагеря, его местонахождение «пульсирует», и я просто шла на этот пульс. И ничего не изменилось, не поворачиваясь знаю, что Егор торчит тут, на галерке и мешает мне жить своим сосредоточением на моем затылке! Но и говорить с ним я совершенно не готова. Собственно, о чем? Парень перенервничал, мизансцены попутал? Случилось и случилось, чего мне нервы-то трепать, шел бы уже к своим Полинам. Ну его к черту!

Взяла я себя в руки и пошла «гонять» команду и себя на показ всем, оголилась, обнажилась я в этой «капитанской» роли как гусь, которого ощипали раньше, чем убили. Ванька отмораживается по полной, но чувствую, его надолго не хватит, скоро сломается; сейчас он так старательно не гордится мной, а на халявщиков постоянно гаркает — он мой настоящий герой. Ваньку люблю, без него я совсем пропаду, сколько еще он собирается меня консервировать? Напряженность в команде, выращенная неверием в мою способность на «публичность», несколько пообмякла, и Егорова моталка переместилась в другие лагерные дали; наконец, ушел куда-то, так и не сумев поговорить со мной, а я уселась обессиленно после репетиции, стало спокойней. Закрыла глаза, отпуская нервозность, и вижу внутри себя плотный блок от статического вторжения Алены; мне это ни к чему, разговора у меня с ней не вышло даже после ее смерти, ничего осознанного, кроме ненависти! И как мне ее удерживать подальше от себя, если меня все кинули? Что вообще со мной происходит?