Ген преступника. Часть 1 и Часть 2

Им вы даете шанс, начать жизнь заново, нас же ждет либо смерть, либо работа на смерть. И это- ваш справедливый мир?

Мужчина промолчал. Он не желал, знать, что последует за словесными угрозами. «Зачистка» не смогла, воспитать из маленького мальчика верного солдата, зато взрастило отличного мятежника.

Раян улыбнулся собственным мыслям. Новая сигарета застыла между пальцев, в ожидании огонька, но насладится никотиновым дымом ставленнику правительства, было не суждено.

Послышался щелчок. Прямо перед Муром, всего в полуметре от виска, мелькнуло дуло пистолета.

– Вы совершили ошибку, мистер Мур.

Я дал вам второй шанс, но вы им не воспользовались. саркастически произнес агент, сильнее сжимая рукоять оружия.

Губы старика изогнулись в усмешке.

– Считаешь, моя смерть решить что-то?

– Она станет началом. Вы часть моего плана, уж, простите, ничего личного.

– Он сподвиг тебя на это?

– Это лишь еще одно мое решение.

– Тогда нет смысла, просить тебя, остановиться…

Не думай, что вести игры с человеком, подобным ему, так просто. Как только спустишь курок, как только покинешь убойщиков, начнется истинное противостояние. Не игра слов и бойкие обещания, а борьба и смерть.

Уверен, что знаешь, на какое дерьмо подписался?

– Мой ответ прозвучал в этих стенах 18 лет назад. Моя воля – единственная вещь, которую не сломит ни страх, ни чья-то властная личность. Я – это люди, которых вы поработили; их голос, их тайные желания. Знаете, мистер Мур, в войне погибают сотни, но разжигает один. До встречи в Аду, господин начальник.

Выстрел раздался в стенах убежища главы службы. Фай спокойно вложил оружие во внутренний карман и вышел прочь из кабинета, где свершился акт правосудия.

Глава 3.

Соблазнам, не умея возражать,

я все же твердой линии держусь:

греха мне все равно не избежать,

так я им заодно и наслажусь.

Игорь Губерман.

Молан.

Паршивое утро и такая же несносная ночь. Ноги безвольно волочатся по сбитым подъездным ступенькам в сторону одной из квартирок на восьмом этаже. Работа вытягивает все соки, словно ненасытный вампир. Все мои мечты сводятся лишь к скрипучей кровати и стаканчику виски.

Рука спешно шарит в заднем кармане, в поисках связки ключей, но находит дребезжащий мобильник.

Номер приемной высвечивается на экране, и весь мой настрой на парочку часов тишины в стенах жилища, улетучивается с нажатие на горящий экран дисплея.

Противный старческий голос, будто потифон, вышедший из строя, зазвенел в ушах,

– Молан Хэйс, в офисном квартале произошло убийство. Выезжай немедленно.

– А без меня никак? Если это обычное убийство, то есть куча действующих патрульных. В мою компетенцию не входят…

– Прекрати, препираться, Хэйс! Я, по-твоему, последние мозги растеряла?! Службист третьего ранга, что со мной разговаривал, ясно дал понять, что данное дело прерогатива особого отряда уравнителей. Поспеши, если не хочешь, чтобы младшие коллеги напортачили на месте преступления.

– Как скажите.

Вызов завершился усталым вздохом женщины по ту сторону. Старуха Нэн работает на уравнителей целых сорок лет, не покидая приемную больше, чем на пару часов. Отпуск, кажется, ворчунье роскошью беспечной молодости. Ради воцарения справедливости, она готова пожертвовать годами увядающей жизни. Звучит смешно. Если бы человечество стремилось к справедливости, оно давно бы ее добилось.

На улицах снуют правонарушители, которых не останавливает зияющее здание изолятора; не останавливает боль, что будет пронзать их тело день за днем, час за часом стоит им оказаться по ту сторону мира, в тесных, будто кукольный домик, камерах. Во времена учебы в академии мне приходилось бывать там, и, каждый раз заканчивался крупной попойкой в баре. Психика моя, несмотря на всю ее стойкость, не выдерживала стонов и криков в комнате наказаний, не выдерживала молчания в длинных коридорах, где по обе стороны закрытые наглухо камеры, а внутри, будто бездомные псы- нарушители, прикованные цепями к стенам.

Угнетение, боль, страдания, вот три ипостаси нашего мира. Не исправление, о котором твердят лозунги на каждом плакате. Не благо общества, а его усмирение, его порабощение.

К этому ли стремились предки, после долгих лет распрей? Этого ли хотели?

Говорят, до войны было еще хуже. Хоть эту тему в школах и высших учреждениях стараются, не поднимать, но находятся старики, желающие осветить вехи прошлого такими, какими они представали тогдашним мальчишкам и девчонкам.

Однако, знающих иной порядок жизни, с каждым днем становится все меньше, и вскоре нам останется лишь нынешний день с определенным на столетия будущим. Если война была столь тяжелой и нескончаемой, то как создание службы, помогло воцарению мира? Должно быть что-то еще.