Генерал Скала и сиротка

— Да вроде уже. Я тебя поняла и чувствую связь. Можешь бросать свою пра-прабабушку и убегать по своим делам, главное — потом приходи и разговаривай со мной. Я постараюсь быть полезной, Хани, обещаю.

Я облегченно кивнула. Теперь, когда отношения выяснены, можно заняться медитацией. Особого эмоционального всплеска я не чувствовала, скорее привычную напряженность, но попробовать стоит. О, и еще вопрос.

— Кстати, Пра, а кто такие Форсмоты? Не помню такого Старшего рода, а принц почему-то обращается с уважением.

Я уселась ровнее, положила дневник на колени и открыла глаза.

— Форсмоты? Нет таких. Форсы есть. Точнее были, девочка. Один из первых родов, правили Империей Рассвета в давние времена. Именно они придумали первые государственные законы и правила для жителей, а еще…

Хм, старый исчезнувший род? Из владений и реальной власти, только с непомерной гордостью и ношей прошлых заслуг.

Она продолжала рассказывать, а я повернула голову и обнаружила совершенно ошарашенного Гектора. Который никуда не уходил из тренировочного зала. Ой. Кажется, я забылась, разговаривала вслух… Что теперь делать? Не представляю как объяснить ситуацию и поверит ли воспитатель в дух семейного дневника, но… в любом случае придется сознаться.

ГЛАВА 24. Признавайся, что ты прячешь от нас… сестрица

Следующий час прошел… увлекательно. Я рассказала о пробуждении дневника, о заключенном в нем духе пра-прабабушки. И что она пообещала мне помочь со звездой.

Воспитатель поверил мне не сразу, сначала решив, что так я пытаюсь избавиться от уроков Скалы. Но потом вспомнил, как слуги шептались о странностях моего отца-чудака. Дескать, кто-то видел, как перед сном он шепчется со своей книжкой, называя ее «дружище». Герцог явно общался с другим духом, заключенным в артефакте.

Гектор тут же изменил градус увещевания, предложив «поискать там кого-то другого, более приличного, мудрого и подходящего для воспитания благонравной лэры». Хм. Семейные легенды о моей прародительнице оказались известны не только в тесном фамильном кругу.

Тут взвилась Пра. Она трепыхалась, пытаясь вырваться и «отхлестать нахала страницами». Объявила моего наставника «невеждой, не способным дотянуться до звезды». Грозила, что, когда наберет сил и сможет нормально разговаривать, выскажет ему свое «фи» о моем неказистом образовании.

Разговаривали они через меня, летели пух и перья, я сглаживала, убирая грубоватые сравнения и пропуская слова, смысл которых не понимала вовсе.

Но затем устала, сказала, что на эти глупости тратить время не желаю, и напомнила о важной сейчас медитации. Тренироваться в платье все равно бы не получилось, но искры-то постоянно надо задействовать.

Домой я возвращалась мало что успевшая, но дико уставшая. И каково же было мое изумление, когда гостиная встретила меня не менее напряженной атмосферой, чем в тренинговом зале. Везде и всюду валялись ткани, стояли корзинки с кружевами, тесьмой и булавками. В выделенных нам покоях трудились уже не две швеи, а четыре. Дополнительную пару прислали из нашего Посольства. Вместе с рулонами дорогих отделочных материалов в качестве «личного подарка наследнице» от посла Юшима.

Но вместо восторженного чириканья мои сестры молча сидели у длинного гостевого стола и встречали меня строгой холодностью. Узкие ладони сложены одна на другую на коленях. Полупрозрачные домашние вуали не скрывают поджатых губ.

Между ними стояла закрытая шкатулка с драгоценностями моей матушки. Та самая, которую дневник выкинул из сумки, а я в кутерьме дня просто закинула обратно, не успев прикрыть тряпками.

— Хани, это что? — спросила Мириам и поджала губы. — Что ты от нас скрываешь? Это же украшения?

Открыть шкатулку они не смогли, но сам вид сундучка и несколько ярусов выдавали в нем хранилище для ювелирных мелочей.

Анифа покосилась на швей, склонившихся над нашими будущими нарядами, и выпрямив спину, пробормотала.

— Признавайся, что ты прячешь от нас… сестрица.

Небеса! Меньше дня прошло в этом треклятом дворце, а моих близких словно подменили.