Генерал суворовской школы

«В моих глазах осенний Петроградский поход после неудачной попытки отстранения Юденича от главнокомандования был уже провален — я ни на минуту не изменил этой точки зрения. Когда армия вышла за Гатчино и были сведения, что разъезды достигли Нарвских ворот, когда дихлоадка наступления охватила весь тыл и один из трубачей Юденича — Кирдецов в газете «Свобода России» описывал, как мечутся в Кремле тени Ленина и Троцкого, когда союзники заверяли, что Петроград можно считать взятым, я в конце октября купил кожаную куртку, большие сапоги, дорожную сумку и направился нелегально не только для большевиков, но и для штаба Юденича, с помощью эстонцев, через Псковско-Островский фронт на Порхов и Дно в Петроград.

— Вы, вы странный человек, — заявил мне перед отъездом из Ревеля один из видных союзников. — Зачем вам идти в сторону, тратить на дорогу недели две, если на днях вы можете по железной дороге выехать в Петроград? Да еще захватит чека. Вы же бывший министр. Я вас не понимаю.

— Вы скоро увидите, что я выбрал самый короткий путь. Вы здесь без году неделя, а я старожил в Северо-Западной армии. Я знаю, как нельзя воевать на этом фронте. Не волнуйтесь — Петрограда Юденичу не взять. А насчет чека — все под Богом ходим. За эти два года я стал фаталистом.

— Ах, русские. Но уже, уже.

— Уже все пропало, сэр.

— Идите вы к Богу.

— Кампания проиграна, сэр. Русская армия между двух огней. Массовых переходов красных нет, и нет резервов. Приготовьтесь считать жертвы. Я почти год создавал, боролся, предупреждал — вся моя работа пошла прахом. Юденичи, Красновы и прочие, быть может, сделают лучше.

— Зачем же вы, в таком случае, идете в Россию?

— За семьей. Довольно я рисковал головами моих близких открытой работой. Теперь я хочу заняться личным делом и спасти своих, если еще удастся. Попутно крестьяне мне скажут, кто был прав — Юденич или я.

Успешное начало октябрьского наступления затуманило головы даже моим друзьям.

Они не соглашались со мною. Они утверждали, что Петроград возьмут.

— Нельзя не взять.

— Нельзя, но не возьмут, — обливал я холодной водой.

— Подождите еще несколько дней. Не уезжайте. Увидите.

— Все ясно.

Я перешел фронт между 2 и 8 ноября невдалеке от Острова, во время боя прорвавшихся (через) большевистские проволочные заграждения эстонских войск с ликвидировавшими прорыв красными».

В командовании 7-й армией оказалось достаточно много выпускников Николаевской академии Генерального штаба с опытом Первой мировой войны, достаточно хорошо владевших оперативным искусством, сумевших понять тактику противника. Такие военачальники нашли уязвимое место в растянутом донельзя фронте белых — на стыке их 2-й и 3-й дивизий. Там, на опушке Павловского леса. Оборону держал сильно ослабленный в последних боях 11-й Вятский полк численностью всего в 200 штыков. То есть силой в одну пехотную роту старой русской армии.

7-я красная армия начала свое контрнаступление 21 октября. Ударная группа Харламова выбила добровольцев из Ям-Ижор, но все ее атаки на Павловск были отбиты упорно сражавшимися Тем-ницким и Красногорским полками. Когда же по Вятскому полку был нанесен удар силами одного полнокровного стрелкового полка, красными курсантами и латышами, он не выдержал и отступил с занимаемых позиций. Полковник Ветренко не сумел быстро организовать контратаку, чтобы восстановить положение. После этого «северяне», чей фронт оказался разорван, оставили Детское (Царское) Село, Красное Село и Павловск. Дольше всего в белой армии здесь держалась 5-я Ливенская дивизия.

Юденич, чтобы перехватить инициативу, решил отбить Красносельские лагеря. Была создана ударная группировка Б.С. Пер-микина, произведенного в генерал-майоры. В нее вошли его Талабский, Семеновский, Конноегерский и Конный имени Булак-Балаховича полки.

27 октября под Красным Селом вновь завязались ожесточенные бои. Добровольцы отбили Ропшу, Кипень, Высоцкое, взяли более двух тысяч пленных. «Северяне» стали готовиться к штурму Красного Села. Но контрудар группировки Пермикина, поддержанной отрядом генерала Родзянко (три танка, воздухоплавательный отряд и сильно поредевшая личная сотня), оказался лебединой песней Северо-Западной армии.

Те бои на Пулковский высотах Троцкий назвал «переломными в сражении за Петроград». Он имел превосходство над Юденичем и в числе войск, и в резервах, и в артиллерии, и в пулеметах, и в огневых припасах и провианте. И полное господство в водах Финского залива. Москва была крайне озабочена исходом боев под Петроградом. Из Кремля председатель Совнаркома

В.И. Ленин телеграфировал на имя Троцкого:

«Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»