Генерал суворовской школы

Переданное по радио сообщение о потере Ардагана серьезно встревожило начальника штаба кавказских войск. Из этого города шел прямой путь в Боржомское ущелье, выход из которого у Боржоми стерегла лишь одна дружина ополчения. Юденич сумел парировать такой выпад Энвер-паши в ближайшие же дни. Из Тифлиса к месту событий сперва по железной дороге, а потом походным порядком была срочно переброшена Сибирская казачья бригада с конно-пулеметной командой и оренбургской казачьей батареей. Она своевременно закрыла туркам путь в Боржомское ущелье.

В эти дни на Кавказ прибыл император Николай II, который совершал поездку по фронтам для поднятия боевого духа русских войск. Император побывал в крепости Карс и селении Сарыкамыш. Государя сопровождали начальствующие лица Отдельной Кавказской армии, в том числе и генерал-лейтенант Н.Н. Юденич. Свидетельницей посещения кавказских войск монархом оказалась Христина Семина, медицинская сестра одного из Карских госпиталей, жена полкового врача Ивана Семина. Оказавшись после Гражданской войны в белой эмиграции, рядовая участница Великой войны писала в своих воспоминаниях о том памятном для нее дне:

«— Барыня! Сейчас приходил казак из штаба, спрашивал барина, я сказал, что их нету — уехал на позицию за ранеными.

Император приезжает сегодня в три часа! Государь будет ехать по нашей улице. Так чтобы на заборе не висело солдатское белье, сказал казак.

Бедный мой Ваня. Только несколько часов не дождался, чтобы посмотреть на Государя! Мне хотелось плакать от обиды, что его здесь нет. Такая великая радость увидеть живого, не на портрете, вот здесь, в глуши, на краю великой России, нашего Государя!.. Мне хотелось с кем-нибудь поделиться таким великим событием, говорить о Нем! Я пошла и постучала в дверь к Штровманам.

— Мадам Штровман, Государь приезжает в три часа.

Она открыла дверь и сейчас же спросила:

— Вы думаете, я могу стоять на улице?..

— Я не знаю!

— Дайте мне вашу форму, чтобы я могла стоять поближе к Нему!

— Вон, посмотрите, солдаты пришли. Идемте, я дам вам косынку.

Потом я надела шубу и вышла на улицу. Она была полна солдат. Они становились по два в ряд вдоль всей улицы от поворота с главной и до самого госпиталя.

Никогда еще, кажется, у меня не было такого чувства радости и каких-то сладких слез!.. Я радуюсь такому счастливому дню. Может быть, единственному дню моей жизни? И почему-то хочется плакать! Слезы сами катятся из глаз В носу мурашки, губы дрожат, не могу слова выговорить.

Солдаты стоят веселые, здороваются со мною, а я плачу.

— Здравствуйте, сестрица! Радость-то какая — сам Государь приезжает к нам!

— Да! Большая радость! — еле выговариваю я, а слезы ручьем льются из моих глаз.

Солдаты тоже как-то присмирели.

— Да! Это не каждому доводится видеть-то Государя Императора, — говорит солдат.

— Погодка-то какая стоит! Только для парада Государева! — говорит другой.

Они поближе придвинулись ко мне, чтобы вести общий разговор.

— Прямо, значит, с поезда и в церковь, а оттедова, по этой самой улице, в штаб и госпиталь. Поздоровается с ранеными, поздравит! Кому Егория повесит. Ну, потом, конечно, и подругам, прочим делам поедет.

— Я, так думаю, что Государь по другим улицам обратно поедет, чтобы, значит, все могли его видеть, — сказал бородатый солдат.

— А вы весь день будете стоять, пока Государь не уедет?

— Нет, сменят. Как обратно проедет — так и уйдем! Мороз сегодня шибко крепкий, — говорит солдат, постукивая нога об ногу.

Я только сейчас обратила внимание на их шапки, на которых вместо кокарды были крестики. Да и сами они какие-то бородатые и совсем не молодые!

— Почему у вас на шапках крестики?

— Мы второочередники! Здесь фронт спокойный, как раз для таких, как мы — старики. А вы, сестрица, из каких краев будите? — спросил солдат.

— Я здешняя, кавказская, — из Баку.

Вышла мадам Штровман, в моей белой косынке.

— Можно мне стать впереди вас, солдаты?

Все сразу обернулись.

— Впереди стоять нельзя! Но тут стойте, нам не помешаете! Места хватит, только долго не простоите на таком морозе! Еще рано! Поди, в церкви сейчас!

Я пошла в комнату, чтобы согреться, замерзла стоять, но в комнате еще тоскливее стало.

— Барыня! Едет, едет! — кричит Гайдамакин.

Я выбежала на улицу и сразу точно горячей волной обдало меня! — Ура! Ура! Урааа! Неслось снизу улицы. Солдат узнать нельзя было: лица строго-суровые. Стоят как по ниточке, по два в ряд, держа ружья перед собой. Офицеры чуть впереди солдат, вытянув шеи туда, откуда несется все громче и громче урааа! Вдруг снизу волна словно поднимается: ширится в громком ура!.. И дошло до нас. Я хотела тоже кричать ура, — раскрыла рот, но спазма сжала мне горло и вместо ура вырвались рыдания.

И ура неслось все громче и громче! Показались какие-то автомобили — один, другой. Я протираю глаза, хочу лучше видеть, а слезы снова ручьями бегут. А солдаты так радостно, так могуче кричали приветствие своему Государю!

Вот! Вот он! Кланяется на обе стороны. — Какое грустное лицо! Почему так Ему грустно?..

Вот и приехал! Скрылось светлое видение.