Генералы песчаных карьер

Чёрная служебная волга неторопливо везла Ефимова домой. Ему давно опротивели гонения молодых прытких начальников за престижными иномарками. С горечью наблюдал, как нафаршированные техникой и различными примочками Мерседесы с Лексусами через некоторое время попадали в небольшое ДТП и списывались, переходя во владение жён начальников, их детей или знакомых. Этот порочное разворовывание государственного автопарка повторялось из года в год с тех пор, когда ещё был в фаворе российский автопром.

Уже третий день у Ефимова было плохое настроение совсем не связанное с работой. Он честно признавался себе, что ехать домой ему не хотелось. Точнее дом здесь был не причём. Причиной была его жена Анфиса.

Они больше тридцати лет живут вместе. Она моложе Семёна на десять лет. Окончив географический факультет педагогического института, она ни дня не проработала в школе. Ей хватило производственной практики, чтобы понять, что хороши только собственные дети. Когда они чужие и их много — это монстры и кровопийцы. А лишнего здоровья у неё нет.

Несколько лет возглавляя кружок биологии в Доме пионеров, Анфиса поняла, что лучшие друзья женщин — это кошки. С ними не надо гулять, их не надо учить и дрессировать. Они дарят покой и наслаждение. А если их не менее двух, то им тоже будет не скучно.

Поэтому на протяжении многих лет вся мягкая мебель в квартире и ковры были покрыты кошачьим ворсом, несмотря на нескончаемое гудение пылесоса. Семёну иногда казалось, что пылесос начинает работать оттого, что он пришёл домой. И вместо просмотра новостей, он полчаса наблюдал старательность и заботу о домашнем очаге со стороны жены.

С ростом по службе, он стал приходить домой всё позже, но пылесос словно поджидал его, исправно включаясь, и начиная злорадно выть, как только Степан открывал ключами дверь. Он выживал Степана из квартиры, словно ревнивый хозяин, охраняя создаваемый им уют.

Иногда задумываясь о своей половине, Семён поражался, почему они до сих пор вместе. Большинство коллег уже не один раз поменяли своих жён. Быть может, как раз это обстоятельство тормозило его собственный разрыв. Глядя на их новых пассий, Семён не видел особых различий с предыдущими. Да и сами друзья со временем соглашались с таким выводом.

Семён с грустью замечал, что Анфиса вся состоит из каких-то условностей и выдуманных ею постулатов. Оставляя на ночь свет у кошачьего ящика с песком, Анфиса уверяла, что так животным удобней ходить в туалет. Соглашаясь с доводом Семёна, что кошки хорошо видят в темноте, она делала акцент на слове «удобство».

На вопрос, в чём оно выражается, ответа не было.

Зажигая свет в кухонных шкафчиках столовой, Анфиса уверяла, будто бы он создаёт особый современный дизайн по Фен-Шую, способствующий аппетиту. Хотя Семён этого абсолютно не замечал, но спорить с ней было бесполезно. Она сразу делала обиженный вид, словно Семён, экономя электричество, хочет загубить её творчество на корню.

Жена была уверена, что Семёну необходимо одеваться теплее, чем ей. Старалась натянуть на него лишний свитер, чем заставляла потеть на улице. Сама оставалась в лёгкой не продуваемой курточке. А когда у него на губах и других местах слизистой, появлялся герпес — укоряла, что он её не слушает и ходит раздетым!

Она всегда знала, где его вещам будет находиться лучше, заставляя его часами искать необходимое.

В конце концов, купив своим отпрыскам квартиры, Семён отвоевал детскую и запретил жене что-либо там менять. Забранные в стирку или помывку вещи при возвращении раскладывал сам.

Семён жалел свою жену. Он видел, что она по собственной глупости, отказалась от какой либо деятельности, вообразив, что ведение домашнего хозяйства привилегия избранных. И не понимала, что год от года отсутствие напряжённого мыслительного процесса ведёт к потере элементарных знаний и оболваниванию. Именно это обстоятельство в последние несколько лет сподвигли её к грубым проколам в отношениях с мужем.

Ведь если бы она не разучилась думать, не сказала два дня назад, что у неё в метро не работал телефон, поскольку сама ранее неоднократно оттуда звонила. А разговаривая по телефону, стала убеждать Семёна, будто бы едет на машине. Хотя фон едущего транспорта и замкнутого помещения разнится в телефоне очень сильно. Вот после этого обмана Ефимов и загрустил.

Не сам факт вранья обижал Семёна, и не то, что у неё, видимо, была своя личная жизнь, а то обстоятельство, что её ложь была банальна и бездарна по отношению к нему — генералу.

После такой галиматьи, Семёну хотелось поручить своим оперативникам поставить на контроль её телефон с компьютером. А за ней — круглосуточный пост. Полученными материалами ткнуть ей в физиономию, уличив во лжи.

Но зачем? — думал он, — чтобы убедить её? Она и так знает, что лжёт! Убедить меня? Я тоже знаю об этом. Ну, выложу я ей полученный компромат и что? Всё равно не признается. А если наоборот? Если скажет: да, у меня есть любовник и давно.

Дальше слово за мной: уйти от неё? К кому? Жить одному? Искать квартиру, делать ремонт, нанимать прислугу…