Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918

   Ко всем этим подробностям можно еще добавить старые проблемы 1915 года, многие из которых еще не нашли своего решения. Армия получила много пушек, но ей по-прежнему не хватало гаубиц крупного калибра, а выбор, сделанный Роулинсоном в пользу нанесения одновременного удара по всей линии фронта, не позволял нанести сокрушающий артиллерийский удар на каком-то отдельном его участке. Войсковая связь по-прежнему была кошмарной; покинув свои траншеи на передовой, ударные штурмовые батальоны могли рассчитывать на связь, осуществляемую только с помощью связных или голубиной почты. Однако это не означает, что все мирились с подобным положением вещей, просто средства, способные решить одну из основных проблем — обеспечение надежной связи с передовыми подразделениями, — тогда еще не существовало.

   Подальше от линии фронта саперы, пионеры,[43] а также пехота, «отведенная на отдых», занимались рабским трудом, выкапывая мили узких траншей глубиной примерно 180 м, с тем чтобы защитить телефонные провода, однако снаряды противника все равно рвали их. Проводились попытки решить эту проблему или подкрепить телефонную связь какими-то иными способами связи, однако, когда пехота уходила вперед от своих траншей на передовой, оказывалась предоставленной сама себе. Для сбора данных о ее действиях в патрульный полет посылались группы самолетов Авиационного корпуса. В каждой группе было два аэроплана, один из которых имел радиостанцию для связи с землей, а другой сбрасывал вымпелы с донесениями непосредственно в Ставку Главного командования или в командные пункты корпусов. Однако и этот способ связи оказался недостаточно эффективным. Кроме того, Авиационный корпус посылал самолеты для корректировки огня артиллерии, и эти машины тоже были вооружены радиостанциями, но такая связь тоже не всегда была надежной. Здесь нужно отметить, что, по мере того как воюющие стороны вводили в бой новые и более совершенные самолеты, в ходе войны господство в воздухе на Западном фронте принадлежало то одной, то другой воюющей стороне; однако в июле 1916 года авиационное превосходство было на стороне англичан.

   Когда шли эти приготовления к наступлению, армии Великобритании и, конечно же, всем людям этой страны был нанесен неожиданный удар. Пятого июня погиб военный министр Великобритании, фельдмаршал лорд Китченер. Направляясь с миссией в Россию, он находился на борту корабля Военно-морского флота Великобритании «Гемпшир», когда тот наскочил на мину и затонул у Оркнейских островов. Китченер был иконой, на которую молилась вся страна, и эта утрата оплакивалась не только военнослужащими регулярной армии, но даже в большей степени теми молодыми солдатами Новой армии, или солдатами Армии Китченера, как они предпочитали называть себя, которые откликнулись на его призыв в 1914 году.

   Однако высшие эшелоны военного командования и политического руководства, хотя и оплакивали гибель Китченера на публике, но переживали они по этому поводу в меньшей степени. Дело в том, что к 1916 году Китченер стал заходящим светилом на небосклоне британской политики. Ему принесли вред его нежелание работать в контакте с законодателями и ничем не скрываемое презрение к политическим деятелям; кроме того, в некоторой степени он был признан виновным в неудаче экспедиции в Дарданеллы, и вина за неудачи 1915 года тоже приписывалась ему. Общественность и армия оплакивали гибель величайшего солдата Великобритании, однако его пост в кабинете министров был быстро занят Дэвидом Ллойд Джорджем, а шок, вызванный его гибелью, вскоре был забыт, заслоненный гигантскими потерями на Сомме.