Генетический детектив. От исследования рибосомы к Нобелевской премии

После того как премия была объявлена, телефон не умолкал целых два дня, все эти звонки пришлось перенаправлять на центральный коммутатор LMB. Я был особенно взволнован предстоящей беседой с New York Times и

NPR, которые я неизменно читал и слушал даже после переезда в Англию. Любопытно, что, хотя наши гранчестерские друзья узнали новость по французскому телевидению, я не особенно засветился в британских вечерних новостях; не упоминали о событии и многие газеты.

Напротив, был целый шквал звонков от индийских журналистов. Я покинул Индию, когда мне было девятнадцать, и ранее индусы меня в основном игнорировали (кроме коллег по науке). Вдруг я оказался героем общенационального празднества. Некоторые горе-аналитики, как водится, обсасывали тему – а можно было бы заработать эту премию, работая в Индии? – хотя ничего подобного не происходило еще с колониальных времен, когда Ч. В. Раман получил Нобелевскую премию по физике. Мне было приятно получить поздравительные письма от президента США Барака Обамы и премьер-министра Великобритании Гордона Брауна, поскольку я жил в Британии, но был американским гражданином. Но я удивился письмам от индийского президента, а также премьер-министра; ведь к тому моменту я уже больше сорока лет не жил в Индии и большую часть этого времени не был индийским гражданином.

Ученые не привыкли к такой публичности, и когда нескончаемый поток электронных писем от абсолютно незнакомых людей из Индии не прекращался целыми днями, меня это стало раздражать. Когда какой-то журналист поинтересовался, правда ли, что мне предлагали возглавить институт в Индии, я отрезал, что все равно такого предложения бы не принял, а потом пожаловался на совершенно случайных индусов, захламлявших своими письмами мою почту, мешая работать. Тогда жизнь преподала мне урок о том, каково быть медийной личностью – ведь уже на следующий день эта жалоба появилась на передовицах всех крупных индийских газет. Обожание сменилось яростью, я стал получать гневные письма от незнакомцев, поносивших меня за то, что я забыл о своих корнях и слишком возгордился. После того как я объяснился, некоторых это смягчило, но возмутило иных, так как я сказал, что национальность – это случайность, выпадающая при рождении. Некоторых индусских националистов я уже и так раздражал, поскольку из новостей они узнали, что после беспорядков в Гуджарате, случившихся в 2002 году, я поддержал стипендию, выделявшуюся в помощь бедным мусульманским девушкам – отчасти чтобы в такой поддержке поучаствовал и этнический индус, а также потому, что образование девушек поднимает уровень жизни в любом обществе. Теперь у националистов был лишний повод считать, что я предаю их дело.

С другой стороны, одним из сравнительно приятных последствий премии стали весточки от множества коллег и друзей, среди которых было много таких, с кем я потерял контакт много лет назад. Одним из первых мне написал Барри Дикинсон из Вены, напомнивший о нашем разговоре, произошедшем всего несколькими днями ранее, и сказавший, что просто счастлив, что умирать никому не пришлось. Питер поздравил меня письмом и упомянул, что еще несколько лет назад сказал Уотсону, что именно такой компании ученых должна достаться эта премия. Затем он добавил, что очень рад, что я был его коллегой и сделал карьеру. Это лишний раз напомнило мне о его глубочайшем благородстве и достоинстве.

Пришло время отправляться в Стокгольм. Фонд Альфреда Нобеля и Шведская академия наук устраивают шоу, которое длится почти неделю. Все это мероприятие – большая пиар-акция с их стороны, призванная защитить авторитет премии как бренда, особенно сейчас, при наличии многих других премий с более солидным денежным фондом.

Неделя начинается с того, что Нобелевский фонд назначает вам специального ассистента и шофера на весь срок вашего пребывания. Моим ассистентом оказался молодой человек из Министерства иностранных дел, с истинно шведскими именем и фамилией: Патрик Нильссон. По телефону он сказал, что встретит нас с Верой в аэропорту и отвезет в Гранд-Отель. Я ответил ему, что много раз прилетал в аэропорт Арланды, а затем поездом добирался до СтокгольмаЦентрального, поэтому ему не стоит встречать меня в субботу вечером, лишь чтобы доставить в отель. Он вежливо настаивал, и я поддался.