Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

– Не мешайте мне заниматься восстанием, времена и без того тревожные, а тут еще вы со своим нытьем.

То есть не в тюрьме граф сидит, а как минимум под домашним арестом. Возможно, и вовсе на свободе восстанием занимается. Ну, бывает.

– Поступай как знаешь, – отвечает леди Нортемберленд. – У тебя своя голова на плечах.

– Это вопрос чести, я обязан ехать с армией.

И тут молодая вдова леди Перси выступает с неожиданными аргументами:

– Не уезжайте на войну, отец, не унижайте память Перси. Вы его бросили одного, не пришли к нему на подмогу, когда он так вас ждал, так надеялся на вас! Вы знали об этом, но все равно не поехали, остались дома. Так что же теперь? Ваши нынешние соратники больше достойны вашей помощи, чем родной сын? Вы их сильнее любите? Вспомните, каким был Гарри! Вся молодежь страны обожала его, восхищалась, стремилась подражать во всем, от походки до манеры быстро говорить. И вы в трудную минуту оставили его без поддержки, вынудили сражаться в одиночку. Вы, и только вы виноваты в его гибели! Вы оскорбите его память, если выполните обещание, которое дали повстанцам.

– Не напоминай мне о моих ошибках. Я пойду навстречу опасности, в противном случае она сама нападет на меня из-за угла, – решительно отвечает Нортемберленд.

Леди Перси и граф Нортемберленд.

Художник Henry Courtney Selous, 1860-е.

А вот и еще одна мысль, близкая автору. В пьесе «Король Иоанн» он устами Бастарда предупреждает короля: если не смотреть в лицо правде и полагаться только на ту информацию, которую хочется услышать, то рано или поздно реальность все равно настигнет тебя, и удар будет очень болезненным. Здесь мы слышим почти то же самое, только по поводу опасности, но разница невелика, ибо суть: тому, что не нравится, нужно уметь смотреть прямо в глаза.

Но дамы упорствуют в стремлении удержать графа от опасного предприятия.

– Лучше беги в Шотландию, пересиди там какое-то время и посмотри, чем дело кончится, – советует супруга.

– Если повстанцы нагнут короля – вы в любой момент сможете примкнуть к ним, они же подтвердят, что вы всегда были на их стороне, – подхватывает невестка. – А пока пусть сами справляются. Поступите с ними так же, как поступили с собственным сыном.

Этих сомнительного качества аргументов оказывается достаточно, чтобы Нортемберленд решился:

– Вы правы, отсижусь в Шотландии. Если восстание увенчается успехом – вернусь.

Уходят.

А чего это Шекспир так невзлюбил графа Нортемберленда? И симулянт он, и трус, и вообще слабак. На самом деле Генри Перси, граф Нортумберленд, вовсе не намеревался уклониться от сражения при Шрусбери и бросить сына на растерзание королевской армии. Он двигался с войсками к условленному месту встречи, но получил сообщение о том, что битва состоялась и его сын погиб (бойня была кровавой, но короткой, длилась всего три часа). Затем Нортумберленд просто вернулся домой. А вот после второго мятежа, состоявшегося в 1405 году, он действительно вынужден был бежать в Шотландию. Подчеркиваю: «после», а никак не «до», как нам рассказывает драматург.

Сцена 4

Лондон. Комната в трактире «Кабанья голова» в Истчипе

Входятдвое слуг.

Слуги накрывают на стол и обмениваются репликами, из которых мы узнаем, что Фальстаф и Долль Тершит сейчас придут сюда, потому что в комнате, где они ужинали, слишком жарко. С минуты на минуту должны появиться принц Генрих и Пойнс. Они наденут форменные куртки этих слуг, чтобы остаться неузнанными, но им, слугам, следует держать язык за зубами, о чем их особенно просил Бардольф.

– Славная будет потеха! – предвкушает первый слуга.

Второй слуга уходит. Входятхозяйка и Долль Тершит.

Долль раскраснелась, видимо, в другом помещении было действительно слишком жарко, а выпила она, судя по репликам хозяйки, немало.

Входит Фальстаф, напевая песенку про короля Артура. Строки из песенки перемежаются приказанием первому слуге «вынести посудину» и участливым вопросом о самочувствии Долль.

Фальстаф и Долль Тершит.

Художник Henry Fuseli, гравер James Neagle, 1803.

Первый слугауходит.

Насчет посудины – забавно: посудиной, как вы понимаете, именовалась в те времена емкость, выполнявшая функцию ночного горшка, только использовалась она в любое время суток, не обязательно ночью. Вряд ли Фальстаф, едва войдя в комнату, сразу видит сей интимного предназначения предмет, который обычно находится за ширмой или в каком-то ином укромном уголке, не бросаясь в глаза. Следовательно, можно сделать вывод, что сэр Джон его обоняет. А теперь представьте себе эту комнату для романтического времяпрепровождения, где прямо с порога буквально шибает в нос вонь от многочисленных испражнений.