Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

В этом месте нам придется прервать прочувствованный монолог короля Генриха и расставить кое-какие точки. Во-первых, «десять лет назад» и «восемь лет назад» дают нам опору для исчисления времени. Если мятеж Болингброка (1399 год) был восемь лет назад, стало быть, у нас на сцене 1407 год. Значит, теперь уже точно не «сразу» после Шрусбери, а все-таки ближе ко второму восстанию Нортемберленда. Хотя второе восстание имело место в 1405 году, но уж ладно, всего год-другой, закроем на это глаза. Во-вторых, с какого перепугу Генрих Четвертый называет Ричарда де Бошана, графа Уорика, Невилем? Ричард Невилл (или Невиль, как в переводе), известный в истории под прозвищем «Делатель королей» (Kingsmaker), получил титул графа Уорика вследствие женитьбы на Анне де Бошан, дочери того самого Уорика, который в данный момент находится на сцене. До свадьбы, состоявшейся в 1436 году, то есть спустя лет 30 после рассматриваемой сцены, титул принадлежал семье де Бошан. Да, Бошаны и Невиллы были родней, причем довольно близкой, именно поэтому для бракосочетания десятилетней Анны и семилетнего Ричарда потребовалась папская булла. Но тем не менее граф Уорик из пьесы ни при каких условиях не мог именоваться Невиллом. Опять всему виной однообразие имен, вводящее в заблуждение приличных людей вроде Холиншеда и Шекспира: перепутали одного Ричарда, графа Уорика, с другим.

Теперь возвращаемся к нашим героям. Король Генрих ударяется в воспоминания о том, как был низложен предыдущий монарх Ричард Второй.

– Нортемберленд оскорблял Ричарда, а тот со слезами на глазах сказал: «Ты, Нортемберленд, – всего лишь лестница, по которой мой кузен Болингброк вскарабкался на престол. Вот увидишь, придет время – и это обернется против тебя самого». И ведь как в воду глядел, пророк доморощенный! Словно заранее знал, насколько непрочной окажется наша дружба.

Ну как тут не вспомнить замечательные слова французского философа Жана де Лабрюйера: «Вместе с благодарностью за услугу мы уносим с собой добрую долю расположения к тому, кто нам эту услугу оказал». Эта мысль дорога Шекспиру, он тщательно прописал ее в «Ричарде Втором» и повторил в «Генрихе Четвертом».

Уорик в своем ответе излагает вполне современные основы прогнозирования социальных процессов и индивидуального поведения:

– В жизни людей есть определенный порядок. Если тщательно изучать прошлое, то можно выявить основные закономерности, управляющие жизнями, а зная эти закономерности, уже легко предсказывать будущие события. Да, эти события еще не произошли, но их семена уже посеяны здесь, в настоящем, и они обязательно прорастут и взойдут. Ричард понимал всю эту механику и отчетливо видел, что если Нортемберленд изменил ему, то и вам изменит, на одном эпизоде не остановится, потому что характер у него такой.

– Выходит, то, что случилось, было неизбежным? – удрученно говорит Генрих. – Ну что ж, раз ситуация неизбежна – встретим ее мужественно. Я слышал, граф и епископ собрали около пятидесяти тысяч солдат.

– Да ладно вам, быть такого не может, – уверяет его Уорик. – Это все пустые слухи, а значит, все преувеличено как минимум раза в два. Идите отдыхать, ваше величество, и ни о чем не беспокойтесь. Зуб даю: тех сил, которые вы уже отправили в Йорк, вполне достаточно для подавления восстания. К тому же у меня есть еще одна хорошая новость: Глендаур скончался! Со стороны Уэльса вам больше ничего не угрожает. Ваше величество, идите в постель, вы уже две недели хвораете, вам вредно не спать по ночам.

Как интересно! Оуайн Глендаур вообще-то скончался в 1416 году. Может, граф Уорик пользуется непроверенными слухами? Снова фейки? Кстати, точная дата и обстоятельства смерти Глендаура не установлены достоверно, но последняя запись хронистов о нем датируется 1415 годом.

– Вы правы, – соглашается король. – Последую вашему совету и лягу. Скорей бы одолеть эту смуту и отправиться, наконец, в крестовый поход.

Уходят.

Вопрос: а зачем здесь был граф Серри? Пришел, постоял, помолчал и ушел. Ни слова не сказал. Эх, Шекспир!

Сцена 2

Глостершир. Двор перед домом судьи Шеллоу

Входят с разных сторонШеллоу и Сайленс, Плесень, Тень, Бородавка, Мозгляк и Бычок; в отдалении – слуги.

И снова сцена в прозе. Деревенский судья Шеллоу радостно и подобострастно приветствует своего кузена и одновременно коллегу Сайленса, такого же судью. Шеллоу многословен, кидается в воспоминания о юношеских годах и товарищах по учебе в колледже, задает кучу вопросов о членах семьи Сайленса и об общих знакомых. Сайленс отвечает скупо и коротко, всячески демонстрируя, что не расположен к светской болтовне.