Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

– Ваше величество, вы добыли корону и передали мне, теперь она моя на законных основаниях, и я никому не позволю ее отобрать, – торжественно обещает принц Уэльский.

Входитпринц Джон Ланкастерский.

– Мой сын Джон пришел! – радуется король. – Ну все, с тобой повидался – можно и умирать. А где лорд Уорик?

Принц Генрих зовет Уорика, и когда тот приходит, король спрашивает, как называется то помещение, где ему сегодня стало плохо.

– Оно называется Иерусалимским покоем, – отвечает Уорик.

– Слава богу! Много лет назад мне предсказали, что я окончу свои дни в Иерусалиме, и я думал, что речь идет о Святой земле, а оказывается, это здесь. Несите меня туда, я там спокойно умру.

Уходят.

Что ж, король Генрих Четвертый действительно скончался в Иерусалимской палате Вестминстерского аббатства, случилось это 20 марта 1413 года. Душераздирающая история о преждевременно надетой принцем Генрихом короне и последующем разговоре с «ожившим» отцом взята Шекспиром у хрониста Холиншеда, а тот, в свою очередь, позаимствовал ее у бургундского хрониста Ангеррана де Монстреле. Достоверность этой истории не подтверждена.

П. Акройд рисует менее благостную картину, опираясь на другие источники. По его версии, принц Генрих летом 1412 года приехал в Лондон, явился в Вестминстерский дворец (не в аббатство! А именно во дворец, поскольку король еще не умирал) и попросил о личной беседе с отцом. Встреча происходила в присутствии четверых придворных, и в ходе этой встречи принц произнес длинную и страстную речь, а потом встал на колени и протянул королю кинжал. Свидетели встречи (те самые придворные) утверждали, что принц просил отца убить его, если он, принц, чем-то прогневал короля. «Мой господин и отец мой, – якобы сказал молодой Генрих, – моя жизнь не настолько дорога мне, чтобы я мог прожить один день, который вызовет ваше неудовольствие».

«Было много сказано в том же духе, и эффектная концовка речи заставила больного короля прослезиться. Таким образом, отец и сын помирились… Но взаимному согласию между отцом и сыном было не суждено длиться долго. Через шесть месяцев после их трогательной беседы Генрих Четвертый, измученный виной и болезнью, умер в Иерусалимской палате Вестминстерского аббатства»[16].

Акт пятый

Сцена 1

Глостершир. Комната в доме Шеллоу

ВходятШеллоу, Фальстаф, Бардольф и паж.

Ну что ж, публика, вероятно, устала от серьезного и трагического, пора дать ей возможность расслабиться и посмеяться, не напрягая слух в попытках уследить за мыслью, изложенной витиеватым стихом.

Фальстаф, как и планировал, заявился к судье Шеллоу, который безумно рад гостю и не намерен отпускать его слишком быстро: «Друг при дворе лучше, чем пенни в кошельке»,

 – говорит он слуге, отдавая распоряжения угостить важную персону на славу, не считаясь с расходами. Как видим, не один лишь Фальстаф имеет корыстные устремления, судья тоже не лох и хочет закрепить полезное знакомство с целью извлечь выгоду в будущем, он ведь поверил, что сэр Джон занимает важное положение при дворе и пользуется влиянием.

Шеллоу суетится, пытаясь поддерживать разговор одновременно с Фальстафом и со слугой Деви, который так некстати лезет со всякими ненужными в данный момент вопросами: повестки вручить не смог; принесли счет от кузнеца за ковку лошадей; надо решить, чем засевать пашню, а еще требуется купить новую цепь к ведру, и так далее. Когда судья велит накормить повкуснее не только важного господина, но и всех его людей, Деви замечает, что вид у них довольно-таки потрепанный. Судья и сам не обольщается насчет окружения Фальстафа, называет их отъявленными негодяями, но боится, что, если не угодит им, они начнут рассказывать о нем гадости при дворе.

Фальстаф и Шеллоу.

Художник Henry Courtney Selous, гравер R. S. Mar-riott, 1860-е.

Деви, пользуясь случаем, просит судью поддержать в тяжбе некоего Уильяма Уайзора, своего приятеля. Шеллоу возражает, что Уайзор – отъявленный мошенник и на него поступило очень много жалоб, на что Деви отвечает, что – да, он мошенник, но хороший друг, а сам Деви, в конце концов, служит судье вот уже восемь лет, и разве не заслужил он права хотя бы один-два раза в полгода выхлопотать поблажку для кого-нибудь из «своих»? С этим аргументом Шеллоу не спорит и обещает принять решение в пользу Уайзора.