Генрих V

Король получил святое причастие и был помазан. В самом конце его железная самоуверенность изменила ему и на мгновение он испугался за свою душу. Вдруг он воскликнул, словно отвечая какому-то злому духу: «Ты лжешь, ты лжешь, мой удел быть с Господом Иисусом Христом!» Не заподозрил ли он, что как узурпатор, который настаивал на своем праве быть наследником Англии и Франции, совершил преступление против Святого Духа и что постоянному его отрицанию известной правды не было прощения? Все же он умер с миром на руках Неттера по завершению тех двух часов, что были отпущены ему докторами. Случилось это незадолго до полуночи. Его последними словами были: «in manus tuas, Domine, ipsum terminum [366] redemisti».[272]

Ему еще не исполнилось и тридцати пяти лет. Если бы он прожил еще шесть недель, то пережил бы Карла VI и унаследовал бы корону Франции.

Затем последовали жуткие процедуры, которые неотвратимо сопровождали смерть короля в эпоху средневековья. Внутренности его были вынуты и захоронены в церкви Сен-Мор-де-Фосс в Венсене (где в начале восьмидесятых годов нашего столетия они были обнаружены), затем тело его расчленили и варили в кухне замка до тех пор, пока мясо не отделилось от костей, затем одно и другое было забальзамировано и запечатано в свинцовый гроб. В сентябре траурная колесница, запряженная четверкой боевых коней, начала путь в Англию. «Поверх его мертвой плоти [в саркофагах] они водрузили фигуру, сделанную из вареных шкур или кожи, которая символизировала его самого в образе живого человека, на голову фигуры была надета императорская диадема из золота, украшенная драгоценными камнями, в правой руке она сжимала королевский скипетр, в левой шар [державу] из золота. Убранная таким образом фигура лежала на колеснице лицом, обращенным к небу». Рядом с колесницей шествовали плакальщики в белом с горящими факелами, позади них шли люди из его прислуги, одетые во все черное, за ними верхом на лошади ехали герцог Бедфорд и король шотландцев, часть пути вместе с ними проехал герцог Бургундский; за правителями следовал отряд из 500 тяжеловооруженных воинов на черных лошадях; их черные пики были обращены назад. Позади всех шла королева Екатерина в белом траурном одеянии супруги [367] царственной персоны. Каждый раз, когда кортеж проходил через значительный город «самые почитаемые люди несли над колесницей полог замечательной ценности, какой обычно несут над Святым Причастием в День Тела Христова».

Кортеж достиг Лондона только 5 ноября. Путь его проходил через Сен-Дени (место погребения королей Франции, где изображение Генриха V было выставлено для прощания), Руан, Абвиль, Монтрейль, Булонь, Кале, Дувр, Кентербери, Рочестер и Дартфорд. И, наконец, в Лондоне он был встречен мэром, олдерменами и представителями гильдий в Блекхите. Оттуда кортеж направился в собор Святого Павла. У каждого дома, мимо которого они проходили, стоял человек с зажженным факелом. Два дня останки короля были выставлены для прощания, затем их перенесли в Вестминстерское Аббатство, где были захоронены с пышностью, необычной даже для средневековья.

Строительство его великолепной гробницы в аббатстве и заупокойной часовни, в которой расположена гробница, было закончены к 1440 году. Поверх гробницы была установлена его серебряная с позолотой фигура, руки и голова которой отлиты из чистого серебра. Над всем этим повесили его боевой шлем, меч и седло. Карл VI умер 11 октября, пережив короля Англии только для того, чтобы лишить древнего врага Франции своего трона. Жан Шартье записал, что только несколько приспособленцев ликовали по поводу того, что Генрих VI, которому исполнился всего год, был провозглашен «королем Франции и Англии». Он добавляет: «Но более искренние рыдали и оплакивали великую доброту, которая была свойственна упомянутому королю Франции [Карлу VI], прозванному Любимым, думая о [368] тех бедствиях, которые ожидали их ввиду смены законного господина и как в упомянутом владении будут править чужеземцы и чужые обычаи, что было и есть противно разуму и праву, и приведет к полной гибели народа и королевства французского».[273]

Несомненно, что Шартье как историограф дофина не мог не проявить предвзятости. В то же время «Парижский Горожанин», который также был очевидцем того, как траурный кортеж старого сумасшедшего короля проходил по улицам Парижа, оставляет нам, несомненно, правдивое свидетельство, как простые люди Парижа плакали и стенали: «Самый, самый дорогой повелитель! Никогда не будет у нас господина столь доброго! Никогда нам не видеть тебя снова! Будь проклята смерть! Теперь, когда ты нас оставил, нам ничего не остается, только война. Ты обретешь покой, а мы будем влачить существование в горе и несчастьи. Ибо мы обречены быть узниками, как дети Израилевы, когда их вывели из Вавилона». Горожанин добавляет, что люди на улицах и в домах рыдали и причитали так, словно оплакивали потерю самого любимого человека.[274] Это было не слишком многообещающее начало для встречи Францией первого короля из дома Ланкастеров.