Генрих V

Почитатели Генриха (а таковым является почти все англоговорящее население земного шара) все недостатки его характера приписывают тому, что он был «человеком позднего средневековья», а люди той эпохи были склонны к суеверию и насилию. Однако у этого аргумента имеется слабое место, поскольку существовал другой «человек позднего средневековья», ставший идеальным мерилом поступков короля. Речь идет о его последователе, правителе Ланкастерской Франции — его брате Бедфорде, который являлся регентом Руана и Парижа с 1422 до самой своей смерти в 1435 году. Он тоже «к сожалению, проливал кровь французов» и имел свой собственный Азенкур; в Вернейле в 1424 году он наголову разбил франко-шотландскую армию. Противник только убитыми потерял 7000 человек, 1000 из которых были людьми дофина. «Смелый, человечный и справедливый, — так сказал о нем Базен, — настолько, что его любили и французы, и нормандцы, жившие в [372] его части королевства».[283] «Парижский Горожанин» расточает ему не меньше комплиментов: «Характер его был совсем не английский, ибо он вовсе не желал идти войной на кого бы то ни было, в то время, как англичане всегда жаждут воевать со своими соседями. По этой причине все они гибнут ужасной смертью».[284] Ни один из современных Генриху авторов не сказал того же о нем самом. Несомненно, новые его подданные, ставшие таковыми против собственного желания, боялись его и любви к нему, безусловно, не питали.

По циничному определению самого Генриха, «война без пожаров все равно, что колбаса без горчицы». Его вторжение и завоевательные походы были ненавистны не только зарождавшемуся французскому чувству самосознания, но и французскому населению. Ужас, который он внушал, был не только непростителен, но и незабываем. Ни один рассказ не в состоянии передать всей полноты душераздирающей истории о тех несчастьях и страданиях, которым он подверг французский народ. Несмотря на то, что Шекспир обожает свой героический персонаж, тем не менее, он видит бессердечную жестокость короля:

«Моя я ль вина, коль ярая война В уборе пламени, как тьмы владыка, С лицом в крови, неистовства вершит,

Что связаны с борьбой и разрушеньем?»[285](пер. Е. Бируковой)

Даже Шекспир пошел на поводу у легенды. Но он не мог знать, что произошло во Франции. [373]

Эпилог

«На протяжении всего времени войны, ведущейся между Англией и Францией в течение этих сорока лет, едва я мог найти трех-четырех человек, мнение которых совпадало бы в описании, как пал во Франции тот или иной город, та или иная крепость, как была выиграна та или иная битва».

Епископ Реджинальд Пекок[286]

«Ибо ни один король не может завоевать великое королевство продолжительными осадами».

Сэр Джон Фастольф

15 апреля 1450 года в Форминьи, шесть месяцев спустя после взятия Руана французами под командованием одного из ветеранов Азенкура, английская армия была уничтожена. В отчаянной попытке спасти осажденные в Нормандии гарнизоны, она только что пересекла Ла-Манш; по иронии судьбы английские стрелки были выстроены в том же боевом порядке, как и при Азенкуре. В июне пал Кан. В августе Уильям Пастон написал: «В ту же среду поступило сообщение, что мы потеряли Шербур, теперь во всей Нормандии у нас не осталось ни пяди земли». Солдаты короля Карла двинулись на завоевание Гиени. Эта операция завершилась к осени 1451 года. Бордо капитулировал в июне. Последняя попытка англичан вернуть герцогство закончилась [374] позорным поражением при Кастильоне в 1453 году. Единственной французской территорией, которая еще оставалась в руках англичан, был Кале и Нормандские острова.

Ненависть к заморским оккупантам объединила французские провинции, заставив их забыть о своих местных распрях. Возрождение французского духа началось с Жанны д'Арк, после молниеносного взлета которой англичане уже не смогли осуществить ни одного завоевания. В 1435 году союз с ними разорвал Филипп Бургундский, признавший королем Франции и своим верховным правителем Карла VII. С тех пор последовали военные и дипломатические неудачи англичан. Их оккупационный режим, несмотря на то, что объединенной Франции потребовалось еще пятнадцать лет, чтобы изгнать их, был обречен. Их поражению также способствовала полевая артиллерия Франции, включая их пушки и ружья, которые были примитивными, но все же превосходили английские луки.