Геологическая поэма

Было ясно, что разговор свелся для нее к шутке. Что ж, можно сколько угодно слушать ученые лекции о горизонтальных перемещениях частей земной поверхности, можно сдать на «отлично» любой экзамен, и все-таки заученное — одно, но совсем другое, когда эта самая перемещенная часть земли предстает глазам во всей своей живой сущности — с ее как бы незыблемыми от начала времен горами и реками, камнями и деревьями, облаками вверху и корнями в сырой глубине, со следами вечной смены весен и лет, осеней и зим, со всем множеством обитающих на ней и со всем сонмом истлевших в ней.

— Насчет «зачем» скажу сразу: черт его знает! — сказал Роман. — Далее, приползли, конечно, не горы в их нынешнем виде, не будем понимать так примитивно. Блок земной коры, из которого постепенно образовались эти самые горы так будет точнее. А когда и откуда… — Тут он оживился, дружелюбно, однако с хитрецой глянул на Валентина. — Вот это мы спросим у шефа.

Валентин понял: «посол» профессора Стрелецкого делает пробный зондаж. И правильно, поскольку до сего момента им так и не удалось прибросить, кто из них чего стоит с профессиональной точки зрения. В геологии, как, впрочем, и везде, тоже попадаются нахрапистые деятели, которые, бывает, так заморочат всем головы, что не сразу поймешь, кто он — болван, путающий площадную съемку с площадным ругательством, или же действительно неординарно мыслящая личность. Однако Валентин не был готов к этому разговору именно сейчас и внутренне обложил себя последними словами: «Тупица! Валенок сибирский! Надо было знать, что парень начнет прощупывать тебя в любой момент!» Но кори не кори, а отвечать приходилось.

— Видите ли, — медленно и запинаясь начал он. — Тут все зависит от того, когда все это началось…

— Что началось? — москвич продолжал улыбаться, но, видимо, сам того не замечая, улыбался уже предвкушающей улыбкой вредного экзаменатора.

— Что началось? Да образование гор… вокруг Байкала и у нас здесь, — Валентин присел рядом с Асей и продолжал, глядя на нее (так ему было легче собираться с мыслями). — Считается, что Байкал зародился в самом конце неогенового периода — это округленно двадцать пять миллионов лет назад. Сначала, наверно, просто понижение в почве… такая… ну, скажем, цепочка, почти тысячекилометровая, озер и болот. А вокруг — гигантские равнины. Саванны! — уточнил он, мрачнея. («Мямлю! — мелькнуло в голове. — Ох и мямлю!») — Гор, которые теперь обрамляют Байкал, тогда не было. Они появились намного позже — лет, ну, миллионов десять назад… Так вот, возьмем эту цифру, чисто условно, конечно. — Он повернулся к Роману. — Смещения в земной коре измеряют сейчас инструментально, и в разных местах получается по-разному — от одного до пяти сантиметров в год, верно?

Москвич утвердительно хмыкнул; выражение его физиономии было в высшей степени неопределенным — не то насмешливым, не то наоборот, по-доброму любопытствующим.

— Отсюда получается, что дальность «переползания», — Валентин нарочно употребил это вопиюще негеологическое слово, — наших гор может быть — теоретически — от ста до пятисот километров.

— Здорово! — искренне восхитилась студентка.

— Я дико извиняюсь, — Роман добродушно засмеялся, однако выражение неопределенности так и не сходило с его лица. — Не маловато, нет?

«Была не была! — вдруг ожесточился Валентин. — Выскажу ему все, а там пусть думает обо мне, что хочет!»

— В университете учился со мной один парень, — улыбаясь, заговорил он. — Редкостный тихоня. Года через два после окончания встречают его наши однокурсницы. В Иркутском аэропорту, в ресторане. Сидит за столом, курит. Они ему: «Котя, ты стал курить? Боже, а ведь был такой примерный мальчик!» Он им отвечает: «Я теперь не только курю, но еще пью и встречаюсь с женщинами».

— Годится, годится! — весело одобрил «посол».

— Как говорится, возвращаясь к теме, — продолжал Валентин; голова его после бессонной ночи была странно легкой и почти неощутимо кружилась; это обстоятельство да еще, пожалуй, обнадеживающий разговор с Захаром Машеренковым настраивали его на бесшабашно-приподнятый лад. — У нас ведь как повелось? Только увидели где-то известняки с ракушками — сразу: здесь столько-то миллионов лет назад было море, и точка! А я говорю: ерунда все это! Континенты никогда не покрывались морями. И все эти горные породы морского происхождения были на них доставлены.

— То есть… как доставлены? — после некоторого молчания произнес Роман; он уже не улыбался.

— Вытолкнуты на континенты при их взаимном сближении, — Валентин снова повернулся к Асе. — Допустим, сближаются два континента, — показал он движением ладоней. — Стыкуются. Море, которое до этого разделяло их, исчезает. Как принято говорить, море закрылось. Куда девается вся масса осадков с его дна? Ее выжало на эти континенты, и она «растеклась» по их поверхности. Вот и все.

— Да? — студентка подумала, пошевелила пальцами, изображая что-то волнисто-заковыристое. — Ну это у берегов… может быть… А если до моря далеко? Вот я встретила, допустим, известняки в двух тысячах километрах от моря?

Роман невнятно хрюкнул.