Георгий Конисский

Единственное препятствие для широкого признания учения Коперника и Галилея Конисский видит в догмах Священного писания. Ученые — современники Конисского предпочитали в основном систему мира Тихо де Браге, ибо «она считается, — утверждает Конисский, — более выгодной для решения астрономических трудностей и не противоречит Священному писанию, или, наверное, более безопасна, так как нападает на него осторожнее» (там же, 221). Положение Конисского — профессора академии — обязывало и его считаться со Священным писанием. Более того, он читал курс философии во времена Елизаветы Петровны, когда началось открытое гонение на прогрессивную науку. Синод запретил преподавание гелиоцентрического учения в школах России. Поэтому Конисский спешит объявить, что он приводит в своем курсе всю историю развития гелиоцентрической системы мира лишь с познавательной целью. Однако это не мешает ему открыто утверждать: «Земля движется предпочтительно поступательным движением (которым ее наделяли пифагорейцы и наделяют современные коперниканцы и картезианцы), поэтому она никак не может быть в центре мира. О том, что она в центре, нет убедительных доводов» (там же, 250). Когда речь идет о вещах, доказанных наукой, Конисский-ученый явно на стороне последней: «Хотя много всяких мыслей против коперниканцев, однако все они легко высмеиваются сторонниками Коперника» (там же). Он откровенно восхищается смелостью ученого, который, присоединившись к мнениям Аристарха и Филолая о движении Земли вокруг Солнца, «отшлифовал, проиллюстрировал и пытался усилить [их систему] многими весомыми доказательствами с такими счастливыми последствиями, что повел за собой огромное количество современных философов и астрономов, не останавливаясь перед Священным писанием…» (там же, 219). Довод в пользу гелиоцентрического учения у Конисского практически прост: «Утверждают же коперниканцы, что вышло бы много несуразностей, если бы Земля стояла, а небо двигалось, более всего то, что необходимо было бы выдумывать различные противоположные, неравные, эксцентрические и другие движения небесных светил, как их и выдумывают. Поэтому легче и проще признать движение Земли» (там же, 251). Подробно и убедительно профессор рассказывает слушателям об опытах астрономов, в частности Галилея, приведших к открытию новых звезд и спутников планет. Открытие Галилеем спутников Юпитера, Кассини и Гюйгенсом — спутников Сатурна убеждает Конисского в том, что возможны новые открытия и подлинное число планет еще далеко не познано. Опыты ученых профессор высоко ценит, подробно описывает их ход и результаты, подчеркивает их значение для развития науки. Вывод его красноречив: «…больше значат такие многочисленные опыты и наблюдения, чем одна противоречивая мысль, лишенная всякого основания, хотя мы и не видим, что она явно ошибочна, а видят те, у кого глаза не ослеплены предвзятыми убеждениями» (там же, 239). Предвзятые убеждения, по его мнению, не что иное, как догмы веры. Несомненно, Конисский пришел к такому утверждению и под влиянием прогрессивной русской науки. Уже в 30-е годы XVIII в. ученые Российской Академии наук глубоко исследовали изменения небесных тел и твердо заявили: «Ныне в таких на небе часто случающихся переменах сомневаться не надлежит» (31, 66). Опытами в созданной при Академии наук обсерватории ученые подтвердили правильность положений Галилея.

Обращение к Галилею как к ученому, опровергнувшему догмы Священного писания убедительными научными доводами, в те времена было общепринято. Защищая от гонения церковников учение Коперника и свои собственные выводы, подтверждающие это учение, Галилей, ссылаясь на Библию, говорил, что бог лишь упомянул о своих творениях, предоставив человеку самому выяснять подробности. Подобные же аргументы можно найти в книге Гюйгенса «Космотеорос», изданной в России в 1717 г., а также в «Географии генеральной» Варения, опубликованной на русском языке в 1718 г. В последней ясно сказано, что «Писание божественное в вещех физических (сиречь естественных) глаголет по мнению и понятию народа общего» (цит. по: 33, 174).