Геракл

Только тут Гера смогла рассмотреть это омерзительное создание, при виде которого способны были испугаться и уползти болотные гады. Небольшого росточка, старуха обладала непропорционально длинными руками, свисавшими ниже колен. Ее лицо, изборожденное морщинами, было искривлено гримасой непроходимой ярости. Желтые зубы звериными клыками выступали над подбородком. Богиня завернула лицо в плащ, чтобы не видеть подобного уродства. Но вскоре любопытство победило, и Гера вновь украдкой стала следить за странными приготовлениями старой ведьмы.

Старуха, приготовив яму, разложила по краю воронки огонь. Костер окружал яму огненным ожерельем. Потом старуха подхватила, словно это был куль муки, тело юноши с волосами, слипшимися от крови, и страшными черными ранами на груди, нанесенными острым копьем. Посадила мертвеца в центр ямы так, чтобы лицо мертвого было обращено к западу.

Бормоча и пришептывая на варварском языке, старуха, развевая лохмотья в диком танце вокруг костра, кружилась все быстрее и яростнее, завывая на покрасневший лик луны.

Гера, не без ужаса следившая за самими приготовлениями, окаменела, когда уста убитого юноши затрепетали и издали чуть различимый стон.

Казалось, старуха была удовлетворена. Кончиком ножа она проткнула себе вену на левой руке и окропила собственной кровью глаза юноши. Тот вздрогнул, словно раскаленное масло попало на кожу. Веки затрепетали и неподвижный тяжелый взгляд уставился в темноту. И вдруг мертвец издал пронзительный крик, резанувший душу богини леденящим кошмаром.

А старуха шептала, беснуясь, все новые и новые заклинания, в своем нечестивом заблуждении восставая против воли светлых богов и пытаясь вернуть дыхание жизни тому, чья душа еще несколько часов тому присоединилась к прочим мертвым душам.

И когда мертвец встал и пошел, глядя перед собой невидящим взором и нашаривая простертыми руками пространство перед собой, Гера не выдержала. Было видно, с каким трудом дается юноше каждый шаг, и смертная мука отражалась на прекрасном лице.

О нечестивая! — вскричала Гера. — Я щадила твои чувства, старуха, сколько могла, но ты преступила законы и человеческие, и божеские, заставляя мучаться этого юношу и после смерти! Ты заставила мертвого не только ожить, но и бесовскими чарами гонишь его по пустыне, когда видно, что его душа уже покинула тело и присоединилась к своим собратьям! Разве ты не знаешь, — продолжала в гневе богиня, — что судьбы мертвых не принадлежат человеческому существу?!

И взмолилась старуха, стеная и падая на колени, и простирая руки туда, откуда послышался невидимый голос:

О душа моего сына! — в слепом заблуждении мать приняла голос Геры за голос родной души, — ты знаешь, сколь велико горе матери, потерявшей единственное чадо! Смерть забрала моего старшего сына, когда кентавры напали на наше селение — я с богоугодным смирением приняла волю небес. Болезнь отняла среднего — я оплакала и похоронила его, согласно обычаям предков! Но теперь, когда у меня остался лишь младший, моя надежда и опора оставшихся мне дней, откуда-то издалека вынеслись на черных конях чернокожие всадники — и разграбили селение, уведя прекрасных жен и девиц и убив всех мужчин, теперь я не верю, что боги поступили справедливо, отдав моего сына черным демонам ночи!

И столь велико было горе матери, таково отчаяние старой женщины, что усмирила гнев Гера, продолжая уже благосклонно:

Но разве ты не видишь, о женщина, что не жизнь, а подобие жизни движет членами твоего сына? Разве имеет этот незрячий взгляд и эти движения паяца что- либо общее с движениями живого теплого тела?

О горе мне! — вскричала старуха. — Знаю я, о бессмертная душа, что не моя старая жидкая кровь, а лишь кровь убиенного младенца способна вернуть тебя в тело, но так велико было мое желание вернуть моего мальчика, что пренебрегла я законами колдовства, думая, что моя любовь способна будет заменить энергию новорожденного, чья кровь молода, бурлит и играет, заставляя мертвых оживать!

Жди меня! — откликнулась незримая Гера: горе матери ей было понятно, и она не призналась старухе, что она — не душа бедного юноши. Другое направление приняли мысли Геры: она знала, кровь какого младенца принесет Гере радость, к телу юноши вернет душу.

Вскочила богиня в золотую колесницу. Как вихрь понеслись ее кони, направляясь в великие Фивы.

Жди меня с благой вестью, старуха! — донеслось издали раскатистое эхо.

Сына Алкмены и Зевса решилась принесли в жертву богиня. Достигши Фив, призвала Гера гадов ползучих и диких зверей. Прилетели, хлопая крыльями, хищные птицы. Выползли из-под земли жирные крысы. Все внимали богине.

Молвила Гера:

По моему повелению, ступайте все вы во дворец царя Амфитриона! Найдите младенца, спящего в щите на белоснежной шкуре тонкорунного барана. Вы узнаете его тем, что отличается он от прочих младенцев ростом и крепостью! И убейте его! Разорвите ему горло острыми клыками, продолбите череп твердыми клювами! Растащите останки, чтобы и следа не осталось от сына Алкмены!