Германская история: через тернии двух тысячелетий

Первым государством, которое в феврале 1828 г. присоединилось к прусской таможенной зоне, было великое герцогство Гессен-Дармштадт. Это облегчило для него экспорт вина в Пруссию и примирило с определенными убытками в сфере собственной промышленности. Когда и Гессен в начале 1832 г. вышел из малоэффективного Средненемецкого торгового союза, был открыт путь к основанию крупного Немецкого таможенного союза. 1 января 1834 г. на границах 18 немецких государств с населением в 23 млн. человек были сломаны таможенные шлагбаумы. Уже в следующем году к Таможенному союзу присоединились также Баден и Нассау. Теперь вне союза помимо Австрии оставались лишь Ганновер, несколько мелких северогерманских государств и ганзейских городов.

С созданием Таможенного союза самая крупная часть Германии стала единой торговой областью, хотя в ней еще сохранялись различия в чеканке монет, в системе мер и весов, в торговом праве и, прежде всего, в правилах обложения налогом.

По уровню экономического развития Германия все еще отставала от Англии и даже Франции. К 1840 г. население Германии было приблизительно равно населению Англии (около 27 млн. чел.), но Германия добывала в 14 раз меньше угля, выплавляла в 8 раз меньше чугуна, перерабатывала в 16 раз меньше хлопка, чем Англия. Тем не менее промышленный рост Германии шел довольно быстро, особенно после того, как был заключен Таможенный союз.

Предмартовское общество

В 1-й пол. XIX в. Германия была все еще аграрной страной. Три четверти населения проживало в деревне и занималось сельским хозяйством, а также домашним ремеслом. Личной зависимости крестьян уже не существовало, но они были опутаны сетью различных платежей, повинностей и долгов. В Пруссии юнкерство только выиграло от аграрной реформы начала века, сохранившей множество феодальных пережитков. По условиям реформы крестьянство, чтобы освободиться от барщины, к 1821 г. вынуждено было уступить юнкерству в Бранденбурге и Восточной Пруссии четвертую часть своих земельных наделов, в Померании и Силезии — почти 40%. Согласно установленному в 1821 г. новому порядку, выкуп феодальных повинностей разрешался только крестьянам, владевшим полной упряжкой рабочего скота и способным единовременно внести дворянам-землевладельцам выкуп в размере 25 годовых платежей. При таких условиях к середине века в Пруссии освободиться от повинностей смогла лишь четверть всего крестьянства, исключительно зажиточного.

Реформа дала юнкерству возможность начать перестройку хозяйства на капиталистической основе при беспощадной эксплуатации труда безземельных батраков и малоземельных крестьян, вынужденных продавать свою рабочую силу. Процесс капиталистического преобразования крупного землевладения сопровождался его техническим перевооружением и улучшением агротехники. В руках юнкерства сосредоточилась основная доля сельскохозяйственного производства. Осуществление аграрных реформ сопровождалось пополнением рядов землевладельцев представителями буржуазии. Это создавало основу для сближения социальных позиций дворянства и буржуазии и открывало возможность для политического компромисса между ними.

На западе Германии, где преобладало мелкое крестьянское хозяйство и феодальные пережитки не были так сильны, расслоение крестьянства шло уже быстрыми темпами, особенно на Рейне. Там выделилась сельская буржуазия («гроссбауэры»), использовавшая труд основной массы крестьян как наемной рабочей силы.

Немецкая промышленность в первые десятилетия XIX в. состояла главным образом из мануфактур и ремесленных мастерских. Переход к фабричному производству наметился лишь в хлопчатобумажной промышленности Саксонии, в Рейнско-Вестфальском районе и Силезии.

Богатеющая немецкая буржуазия все настойчивее добивалась своего участия в управлении страной и осуждала засилье дворянства, видя в нем источник ее раздробленности и отсталости. Однако степень политической зрелости буржуазии в разных немецких государствах была различна, общенационального буржуазного движения не существовало. Страх и перед монархией, и перед народными массами заставлял либералов искать мирного соглашения с дворянством и в основном ограничиваться робкими петициями о даровании конституций сверху, одновременно осуждавшими революции как «противозаконное и вредное» явление.