Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

Когда отец Ипполита Тесей и мачеха Федра навещали Трезен, Ипполит встречал их чин чином. Тесей и Ипполит взаимно расположили друг друга с ходу. В греческих мифах полно отцов, порешающих сыновей, и сыновей, порешающих отцов, и поэтому обоюдное обожание и восхищение, возникшее у этих двоих, представляется особенно замечательным. Пока Тесей с Федрой гостили в Трезене, отец с сыном проводили в обществе друг друга день и ночь. Федру Ипполит едва замечал. Она же как раз обращала на него внимание. Постепенно она сделалась одержима им и однажды ночью пришла к нему и заявила о своей любви[304]. С чуточку бóльшим ужасом и зримым отвращением, чем было бы прозорливо и учтиво, Ипполит отверг ее авансы. Как и в историях Сфенебеи с Беллерофонтом и Потифаровой жены с Иосифом, оскорбленная и униженная Федра сообщила Тесею об изнасиловании, Тесей проклял сына и воззвал к отцу своему Посейдону, чтобы тот Ипполита наказал. Ипполит вел поутру колесницу вдоль берега, Посейдон наслал одного из своих великих морских быков, и они перепугали лошадей. Юношу затоптали насмерть. Федра, узнав об этом, покончила с собой.

Богиня Артемида явилась Тесею и объяснила, что сын его был невиновен, а трагедия эта – результат отвергнутой любви и обид Афродиты.

Изгнанный из своих царств – и афинского, и трезенского – за участие, пусть и нечаянное, в смертях сына и жены, озлобленный, брошенный и лишенный всякой страсти и цели, Тесей обрел нелепый и несуразный конец. Он гостил у царя Ликомеда Скиросского, и хозяин столкнул его со скалы; Тесей разбился насмерть. Из-за чего они поссорились, мы уже никогда не узнаем.

Кимон, исторический царь Афин, правивший много-много лет спустя, напал на Скирос и вернул тело Тесея обратно в родной город, для славы которого Тесей столько всего сделал. Ликомед же прославился гораздо громче своей ролью в воспитании Ахилла.

Прекрасная статуя нагого Тесея гордо возвышается ныне на соборной площади Афин – на Синтагматос. Даже в наши дни он остается средоточием афинского самосознания и гордости. Корабль, на котором он вернулся из приключений в Критском лабиринте, стоял в гавани Пирея как достопримечательность вплоть до эпохи исторических древних Афин, времен Сократа и Аристотеля. Его столь долгое постоянное присутствие сделало из корабля Тесея предмет занимательного философского рассуждения. За сотни лет его оснастка, обшивка, борта, палуба, киль, нос, корма и все дерево в его конструкции были заменены, не осталось ни единого исходного атома. Можно ли считать его тем же кораблем? Тот же самый ли я человек, что жил пятьдесят лет назад? Все до единой молекулы моего тела и все его клетки сменились с тех пор много раз[305]

.

Уместно, что Тесея связывают с Афинами логики, философии и открытого интеллектуального поиска, потому что этот герой как никакой другой воплощал в себе наиболее дорогие афинянам человеческие качества. Как и Геракл, Персей и Беллерофонт до него, он помог очистить мир от опасных чудищ, но удалось ему это при помощи смекалки, разума и свежего образа мышления. Ошибок и промахов он насовершал достаточно, как и все герои, но воплощал при этом нечто великое, что есть в каждом из нас. Пусть стоит он на Синтагматос как можно дольше – и как можно выше за всех нас.

Посылка

Герои очистили наш мир от хтонических ужасов – от рожденных из земли чудищ, опасных для человечества и угрожавших задушить рассвет цивилизации. Пока населяли воздух, землю и моря драконы, гиганты, кентавры и звери-мутанты, не могли мы плодиться уверенно и преображать дикий мир, чтоб он стал для человечества надежным.

Со временем даже благие малые божества почуют, что их вытесняет цветущее и теперь уверенное в себе людское племя. Нимфы, дриады, фавны, сатиры и духи гор, потоков, лугов и океанов больше не могли соперничать с нами, жадными до земель, на которых нам требовалось воевать, растить еду и строить. Рождение духа рационального исследования и научного понимания оттолкнуло бессмертных еще дальше от нас. Мир перелицевался и стал домом, где есть место лишь смертным. Конечно, в наши дни некоторым редким и уязвимым смертным созданьям, с которыми мы делим этот мир, грозит в их природных местах обитания то же, что прикончило нимф и лесных духов. Потеря среды обитания и исчезновение целых видов живых организмов случалось и прежде.

Дни самих богов тоже были сочтены. Дар огня, принесенный Прометеем, как и опасался Зевс, позволит нам в один прекрасный день обходиться даже без олимпийцев.

Но день этот пока не настал.

Геракл, сам того не ведая, завел часы на обратный отсчет перед катаклизмом в человеческой истории. Приход к власти Тиндарея в Спарте и Атрея в Микенах, а также то, что Приаму после убийства Троя[306] оставили жизнь, – все это угли, из которых однажды вспыхнет величайший пожар из всех, какие видал этот мир.

Но не теперь. Зевсу и олимпийцам еще есть чем с нами заняться.

Неистовства Геракла