Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

– Можешь идти своей дорогой, – молвила она. – Но как покажешь мою лань при дворе в Микенах, сразу же верни ее в родную среду.

– Мудрость твоя равна твоей красоте, – сказал Геракл.

– Ох батюшки, – произнес Аполлон. – Такая вот лесть – совсем не путь к сердцу моей сестры. Проваливай.

Эврисфея потрясло, что Геракл вернулся с этим великолепным животным, и объявил, что вот она, жемчужина его личного зверинца. Помня о своем обещании Артемиде, Геракл откликнулся:

– Само собой, мой царь. Иди же сюда, она твоя.

Эврисфей приблизился, и тут Геракл под прикрытием своей накидки из шкуры льва резко ущипнул лань за круп. Эврисфей скакнул, чтобы поймать ее, когда она загарцевала, но лань резко вскрикнула и унеслась прочь, высекая искры из каменного дворцового пола медными копытцами.

– Ты провалил эту задачу! – взревел Эврисфей.

– Государь, я доставил лань, как и договаривались, – возразил Геракл. – Очень жаль, что тебе не хватило прыти удержать ее, но я за это не в ответе. – Тут он обратился к придворным: – Я же выполнил все, что от меня требовалось?

Ропот согласных голосов не дал Эврисфею излить свои истинные чувства.

Временами Гераклу все же удавалось явить нечто, близкое к подлинной хитрости.

4. Эриманфский вепрь

Далее Гераклу велели привести в Микены живьем исполинского вепря, что разорял окрестности горы Эриманф в Аркадии.

Сам по себе этот подвиг не был величайшим испытанием для Геракла, и пересказывать его вряд ли стоило бы вообще, если бы не одна частность. Она не только показывает, до чего неуклюжим и непривлекательным может быть Геракл, но и, можно с осторожностью считать, стала первой в череде обстоятельств, приведших к ужасной смерти героя.

Привычки вепря Геракл решил выведать у своего друга – жившего неподалеку кентавра ФОЛА. Потомство ИКСИОНА и богини облаков НЕФЕЛЫ[43], кентавры – гибридная порода. От головы до талии это человек, а вот ниже – целиком конь. Искусные лучники, свирепые и смелые воины, однако часто злобные, буйные и похотливые, если выпьют. Громадное исключение – ХИРОН, мастер врачевания, мудрый наставник АСКЛЕПИЯ[44], а позднее и Ясона с АХИЛЛОМ, а также друга Геракла Фола. Хирон – бессмертный отпрыск Кроноса и океаниды ФИЛИРЫ, тогда как смертного Фола породил СИЛЕН, пузатый спутник Диониса, с некоей мелией, нимфой ясеня. Фол отсоветовал Гераклу ловить Эриманфского вепря до зимы.

– Лови его, когда в снегу увязнет, – так лучше всего, – сказал кентавр. – Иначе он тебя растопчет в лоскуты. А пока, может, поживешь у меня в пещере?

Геракл такому приглашению только рад был. Однажды ночью после ужина он приложился к каменному кувшину с вином. Ему неоткуда было знать, что это вино – общая собственность всего племени кентавров. Запах вина привлек других кентавров, и они явились за своей долей. Вспыльчивого Геракла это вывело из себя (возможно, и то, что сам он был навеселе, сыграло свою роль), и началась некрасивая ссора. Ссора переросла в потасовку, а потасовка – в смертоубийство: Геракл разразился градом стрел, наконечники у которых, как вы помните, были смочены в смертельно ядовитой крови гидры[45]. Даже несчастный Фол погиб, когда Геракл всадил ему стрелу в ногу, проткнув кожу над копытом и загнав кентавру в кровь достаточно яда, чтобы Фол умер. Несколько аркадийских кентавров уцелело. Среди них – НЕСС, и позднее он, как мы еще увидим, возьмется отомстить за эти смерти – самым ужасным манером.

Геракл же, растерявшийся и раскаявшийся, помог по-хоронить убитых, после чего вернулся мыслями к поставленной ему задаче – поимке вепря. Снег уже укрыл верхние склоны горы, и вепря Геракл выследил и загнал в глубокий снежный намет, закинул на плечи и потопал обратно в Микены.

Когда Геракл вернулся с вепрем, тот был более чем жив, и Эврисфей так испугался этого громадного зверя, что запрыгнул в большой каменный кувшин и притаился в нем.

– Что велишь с ним делать?

– Унеси.

– Ты разве не желаешь рассмотреть его поближе? У него очаровательная щетина.

– Унеси его прочь сейчас же!

Голос Эврисфея загудел эхом в кувшине.

Эту сцену обожали греческие мастера росписи горшков – им нравилось изображать перепуганного Эврисфея, съежившегося в пифосе, а рядом Геракла, грозящего уронить на царя исполинского вырывающегося свина.

5. Авгиевы конюшни[46]

На полпути к окончанию – ну или так, во всяком случае, Гераклу казалось (мы еще пересечем этот мучительный мост, когда придет пора) – и Эврисфей действительно считал, что на сей раз, на сей раз ставит Гераклу задачу, которую тот ни за что не выполнит. Даже если не сгинет при исполнении, приговаривал царь про себя со злорадством, все равно лишится вечной жизни. В конце концов, оракул сказал Гераклу, что выполнение всех задач подарит Гераклу бессмертие, а всего лишь попытка не считается. Как давным-давно, в далекой-далекой галактике выразился Йода: «Делай. Или не делай. Попытки нет»[47].