Герой должен быть один

Бледно сияющая Луна-Селена и звездноглазый Аргус равнодушно взирали на двигавшуюся внутри пустой палестры маленькую фигурку. Амфитрион не знал, что именно в эту ночь светловолосой и тихой жене Ификла Астеропее не спалось; встав с ложа, она некоторое время бесцельно бродила по дому, потом, уже совсем было собравшись снова лечь, по примеру свекрови заглянула на детскую половину – и обнаружила пустое ложе Иолая.

Ее крики разбудили сперва рабыню-няньку, после остальных домочадцев, и вскоре весь дом был на ногах, засверкав огнями светильников и факелов.

Иолая нигде не было.

Когда порядком уставший Амфитрион перелез обратно через стену и направился к своим покоям, в мегароне он неожиданно для себя обнаружил всю семью в полном составе: хмурый Алкид, взволнованный Ификл, заплаканная Алкмена, раздраженная Мегара (впрочем, это было ее обычное состояние), растерянно моргавшая Астеропея – и даже жившие отдельно Ликимний и молча вздыхавшая в углу Перимеда, его жена.

«Еще б Креонта вызвали! – скривился Амфитрион, глядя на толпу родичей. – Что ж это они, без басилея-то?!»

– Иолайчик! Хвала Зевсу, живой! – всплеснула руками Алкмена, бросаясь к внуку, и ее огромная тень заполошно метнулась по стене мегарона.

– Ну и где ты шлялся, гулена?! – угрюмо поинтересовался Ификл, тщательно скрывая свою радость по поводу благополучного завершения всех треволнений этой ночи.

– В палестре, – лаконично ответил Амфитрион.

– В палестре? – не удержался заспанный Ликимний, зачем-то поворачиваясь к мальчишке боком и вжимая голову в плечи. – Ночью? Что можно делать ночью в палестре?!

– Тренироваться.

– И не страшно было?

– Не страшно, – отрезал Амфитрион, начиная тяготиться этим допросом.

Ификл задумчиво сощурился, и домочадцы незаметно для себя умолкли, вопросительно глядя на Иолаева отца.

– Странный ты какой-то стал, сынок… нет, палестра – это хорошо, да и ты окреп, подрос, ешь за троих! Только чего б тебе со сверстниками не играть, ночью спать, как все люди, а в палестре днем заниматься?! Молчун ты у меня, слова не вытянешь… а мы волнуемся!

Амфитрион терпеливо молчал, оправдывая последние слова Ификла, и глядел мимо родни.

– Может, привиделось что-то? – участливо поинтересовалась Астеропея. – Или из богов во сне кто-нибудь являлся? Ты не стесняйся, Иолай, ты расскажи!

И тут Амфитрион решился.

Он не видел иного способа заинтересовать Одержимых Тартаром собой – безобидным малолетним Иолаем, сыном Ификла и племянником Алкида.

Собой.

Приманкой.

Жертвой.

– Являлся, – во всеуслышание заявил он. – Только, кажется, не бог.

– А кто? – Амфитрион даже не заметил, кому принадлежал вопрос.

– Не знаю. Вроде как тень… на тебя, папа, похожа. И на дядю Алкида. Говорила… говорил: я твой дед Амфитрион, сын Алкея-Микенца.

– Врешь! – выдохнул Алкид, уронив на пол бронзовую подвеску, которую до того рассеянно вертел в пальцах.

– Вот и он сказал, что не поверят. Тогда велел: расскажи им, как дом наш горел, когда твоего отца и его брата еще на свете не было, а бабушка Алкмена в тягости была, ногу подвернула и чуть не задохлась – еле вытащили…

– Было, – бледнея, прошептала Алкмена.

– Или как ночью в переулке напали на нее, когда от Навсикаи шла – а я… то есть он отбил бабушку у шестерых. Одному, говорил, горло его же собственным ножом перерезал…

– Было! – Алкмена смотрела на мальчишку совершенно безумными глазами, и Амфитрион решил: достаточно.

– Это действительно было, мама? – глухо прозвучал в наступившей тишине голос Ификла.

– Было. Я вам никогда не рассказывала…

– Значит, правда? – Алкид подобрал злосчастную подвеску и ссутулился, стараясь не глядеть на Иолая.

– Как он там… дедушка твой? – взгляд Алкмены молил: «Скажи хоть что-нибудь!» – и Амфитрион не выдержал.

Отвел глаза.

– Говорил – неплохо ему там. В Аиде этом. На Островах Блаженства живет. Один. Никто не мешает. Вас всех к себе ждет. Но предупреждал, чтоб не торопились – он подождет, у него теперь времени много. Даже слишком.

– А еще что говорил? – Ификл весь подался вперед. – Еще хоть что-нибудь?!

– Говорил, – охотно согласился Амфитрион. – Дескать, его ко мне боги послали. Известить, что я теперь буду папу и дядю Алкида везде сопровождать. Они вот-вот подвиги совершать станут (Алкид вздрогнул и опять уронил подвеску, услышав это), вот и я с ними… А для этого надо много кушать и хорошо заниматься. Ну, я и стараюсь.

– Все? – несколько выждав, спросил Алкид.

– Нет, не все. Велел мне мяса побольше есть и лепешек, а козьим молоком двоюродного дедушку Ликимния поить. Три раза в день. Нет, даже четыре. Вместо вина. А еще…

Амфитрион быстро оглянулся и удостоверился, что дверь в мегарон слегка приоткрыта. Челядь явно подслушивала, как он и надеялся, и Амфитрион очень рассчитывал на длинные язычки служанок.

– А еще дедушка говорил, чтобы жертвы ему приносить не забывали. Всякие. А если я его слушаться не буду, то со мной будет так же, как с дядей Алкидом. А что будет – не сказал. Дядя Алкид, ты что, в детстве дедушку не слушался? Что с тобой было?

– Болел, – угрюмо бросил Алкид.

– А сейчас ты выздоровел?

Алкид не ответил.

6