Герои умирают

– Один из помощников Шута Саймона, которого захватил Берн, мне знаком – это Ламорак, адепт магии. Ты допустишь меня в Донжон, я выкраду оттуда Ламорака и второго пленника, и это должно будет расположить ко мне Шута Саймона.

– Как ты об этом узнал? О том, что Ламорак находится у нас в плену?

– Не у тебя одного есть шпионы, – ответил Кейн, от души надеясь, что Ма’элКот не будет настаивать на ответе.

Но Ма’элКот уже думал о другом:

– Тут есть одна проблема. Слишком рискованный шаг. Ламорак ничего не заподозрит, если его спасут так внезапно? Действительно ли ты и он такие друзья, чтобы ты рискнул ради него жизнью?

– Нет, он не заподозрит. – «А если и заподозрит, что за беда?» – Мы с ним давно знакомы, и я сразу скажу ему, что спас его, чтобы подобраться к Шуту Саймону.

– А зачем?

Кейн взглянул вниз, где у подножия трона продолжался кровавый ритуал и где Берн только что аккуратно лишил кого-то головы.

– Чтобы убить Берна.

– Мм… – задумчиво отозвался Ма’элКот. – Кажется, Я понимаю.

– Ламорак – пленник Берна, так ведь? И вообще вся операция по поимке Шута Саймона – любимое детище Берна. Значит, если я утащу его пленников у него из-под носа, это будет позором для него. В то же время Шут Саймон доверится мне, ведь спасенные – его друзья, и поможет устроить засаду на Берна, а я заманю его туда и убью.

– Что станет серьезным добавлением к твоей карьере, – усмехнулся Ма’элКот. – Никому еще не удавалось убежать из Донжона Империи; если и есть на свете человек, способный на такое, то это определенно ты.

– Никто не должен заподозрить, что я работаю на тебя. Сейчас в городе нет человека, который не знал бы, что ты приказал меня арестовать. Значит, надо пустить слух, что я сбежал от Тоа-Сителя и Очей Короля.

– А ты согласен работать на Меня?

Холодная рука коснулась груди Кейна.

– Конечно согласен. Почему ты спрашиваешь? Неужели все еще не доверяешь?

– Я помню… – протянул Ма’элКот почти мечтательно, – я еще помню Кейна, который скорее убил бы человека, чем солгал бы ему…

– Убивать проще, – ответил Кейн со смешком, которому попытался придать искренность. – Убил – и дело с концом. А ложь – она как домашний питомец: о ней приходится все время помнить, вовремя подкармливать, иначе она исхитрится и схватит тебя же за задницу.

– Ты все еще тот Кейн?

Кейн ответил так ровно, как только позволяло часто бьющееся сердце:

– Я всегда честен, когда позволяют обстоятельства.

– Хм… Правдивый ответ. Что ж, хорошо. Раздевайся.

В горле Кейна как будто закрылась заслонка, и он только и смог выдавить:

– А?

– Нельзя служить Мне телом, не допустив Меня в свое сердце, Кейн.

Император лениво повел рукой в сторону платформы. Внизу пажи большими круглыми черпаками собирали кровь из бассейна в бронзовые чаши – те самые, которые они приносили в Малый танцевальный зал, где шел замес глины для Великого Труда. Кейна слегка затошнило.

«Ну, чего разнюнился, придурок? – мысленно одернул он себя. – А ты думал, откуда берется кровь?»

Вслух он сказал:

– Ты серьезно полагаешь, что я соглашусь пойти сейчас туда и сунуть башку в дырку в паре сантиметров от меча Берна?

– Да. Ибо если ты не доверяешь Мне, Кейн, то как Я могу доверять тебе? Поклянись в верности Мне, покажи, что веришь в Мою справедливость, и стань Моим слугой. Или откажись от Моих почестей и никогда не служи Мне больше.

Короче, выбора не было. В памяти эхом зазвенели слова Шанны: «Ему плевать, что со мной происходит». Кто знает, вдруг это его последний шанс спасти ей жизнь.

Раз так, то хватит мешкать.

– Ладно, – согласился Кейн. – Давай попробуем.

5

Речная баржа пользовалась такой же дурной славой, как и ее капитан, седой пропойца с красными отечными глазами и вечно шмыгающим носом, а когда Паллас спустилась в трюм, то у нее защипало глаза от резкого запаха застоявшейся мочи и тошнота подкатила к горлу еще от какой-то вони: ей показалось, будто она попала внутрь огромной дохлой черепахи, которая четыре дня провалялась на солнцепеке, а все местные коты сбегались, чтобы пометить ее панцирь; но, оглядевшись, она невольно улыбнулась: с неряшливо просмоленной переборки на нее, криво ухмыляясь, смотрела знакомая рогатая голова – судя по тому, что древесина была еще совсем белая, ее нацарапали совсем недавно.

– Гляди-ка, Шут Саймон, – сказала она, поворачиваясь к капитану и тыча через плечо пальцем. – Смотри огребешь по полной, если будешь ходить под таким флагом.

Капитан утер нос тыльной стороной чумазой ладони:

– Не, меня за это не притянут. Команда у меня с бору по сосенке, дольше одной ходки никто не задерживается, ясно? Откуда мне знать, кто это тут накорябал.

– Наверное, у тебя тут нередко случается такое, о чем ты ничего не знаешь? – намекнула Паллас.

Капитан дернул плечом:

– Я в чужие дела не лезу, если ты об этом.

– И ты, конечно, не знаешь, почему этот рисунок все еще здесь, хотя нацарапан он недели две назад, не меньше.