Герои умирают

– Это портит тебе Приключение, да? – Тон у нее подозрительный, как раньше.

Я поднимаю голову и гляжу ей прямо в глаза:

– Не понял.

– Чего уж тут не понять. Ты же из-за этого так расстроился? – говорит она, тыча в меня пальцем. – Тебя послали, чтобы ты спас меня, а я не хочу, чтобы меня спасали, и это уменьшает твой процент от прибыли.

Я сижу тихо, пытаясь найти хотя бы уголек того гнева, который должны были воспламенить во мне ее жестокие слова, но ничего не нахожу.

В моей груди пустыня, остывшее пепелище и горькое чувство поражения.

– Паллас, ты можешь мне верить или нет, дело твое, – с трудом ворочая языком, отвечаю я. – Но меня послали сюда не затем, чтобы я спасал тебя. Мне всего лишь разрешили спасти тебя, но только заодно, в свободное от основного задания время. А так им скорее выгодно, чтобы ты умерла, – история от этого только выиграет, в ней добавится драматизма.

Паллас отодвигается от Ламорака. Что-то в моем тоне зацепило ее, она знает, что я кто угодно, но только не враль. И она садится так, чтобы он не мог дотянуться до нее рукой, и замирает, сдвинув брови.

– Объясни, – просит она почти шепотом.

Я пожимаю плечом и встряхиваю головой:

– Ты никогда не спрашивала себя… никогда не задавалась вопросом, почему тебе позволяют бороться здесь с правительством, которое в общих чертах очень похоже на наше?

Она смотрит на меня озадаченно:

– Но я не борюсь с правительством. Я всего лишь пытаюсь спасти нескольких человек от смерти.

– Ты мешаешь Ма’элКоту, выставляешь его на посмешище. Его власть над элитой держится почти исключительно на их страхе перед его всемогуществом. И тут приходишь ты, и оказывается, что он при всем своем могуществе не может тебя поймать.

Она встревоженно хмурится:

– Но я не хочу свергать Ма’элКота. Если на то пошло, он прав… – Ее рот изгибается в жалком подобии улыбки. – Актири действительно представляют величайшую опасность для его Империи. Просто он поймал не ту Актири, вот и все.

Я медленно качаю головой и не могу сдержать горькой усмешки:

– Если бы ты знала, как ты сейчас права.

– Не понимаю, – говорит она, озадаченно сведя брови.

Но вот непонимание в ее глазах уступает место сомнению, затем удивлению и, наконец, беспримесному ужасу.

Одними губами она спрашивает:

– Ты?

Дурак, дурак, черт побери, какой же я дурак! Как я мог забыть, что она такая умная? Опровержения, протесты, отрицания бурей проносятся у меня в голове, но не успевают сорваться с губ: Паллас протягивает ко мне руку, ее ладонь, сухая и теплая, ложится мне на запястье, и это прикосновение проходит через меня, как электрический разряд, перехватывая мне горло, останавливая дыхание и даже сердце.

– Кейн… – шепчет она. – Господи, Кейн, скажи мне, что я ошиблась, что ты имел в виду совсем не это.

– Таков договор, – несчастным голосом говорю я. – Я обещал это сделать, а за это мне разрешили прийти сюда и попытаться спасти тебя.

Она сидит передо мной, оглушенная, ослепшая от ужаса, потрясенная до глубины души.

– Вторая Война за Престол… и это еще в самом лучшем случае; это если ты не погибнешь страшной смертью, а шансы на это исчезающе малы… Кейн, я этого не стою…

Набравшись храбрости, я кладу руку поверх ее ладони и сжимаю ее:

– Стоишь. Ты стоишь всего на свете.

Я вижу в ее глазах слезы, и мне хочется найти такие слова, чтобы она поняла, как она бесконечно дорога мне, но она тут же мотает головой, стряхивая слезы, отказываясь слышать меня, понимать, отказываясь от собственной ценности и жизни.

– Это последний шанс, здесь либо пан, либо пропал, либо жизнь, либо смерть, – говорю я. – Я боролся… я пытаюсь оставить позади всю эту часть моей жизни, но они не дают мне…

– Надо было раньше, – шепчет она. – Теперь они никогда тебя не отпустят.

Ламорак уже давно переводит взгляд с нее на меня и обратно, и тут электрическая искра понимания наконец прошибает ту кашу у него в голове, которую он ошибочно принимает за мозг.

– Ты подписал контракт на Ма’элКота? – выпучив глаза, выдыхает он. – Забодай меня коза… У тебя же нет шансов!

Конечно, он прав. Я и сам так думаю, но слова не идут у меня с языка, потому что только что, вот прямо сейчас, глядя на его избитое лицо с синяками и кровоподтеками, я ощутил, как в голове у меня точно лопнула ледяная корка, сковывавшая мой мозг. Сверкающие осколки посыпались с тихим звоном и холодят мне спину, так что по ней бегут мурашки, а волоски на руках встают дыбом. Но осколки уже не лежат на месте, а складываются в совсем новую картину, о которой я даже не думал до сих пор, и каждый кусок встает на свое место с тихим «клик», как будто язычок ходит в хорошо смазанном замке.

Забодай меня коза – многие говорят так, когда испытывают разочарование, гнев или сильное удивление, но дело в том, что именно такую фразу я слышал совсем недавно.

От Берна.

«Клик».

Я слышу голос величества, он говорит: «Кто-то ее сдал…»

И снова «клик», на этот раз увереннее, громче.