Герои умирают

Потом в столицу потекли слухи о том, что кое-где под подозрение попадают зажиточные крестьяне и люди почище: дворяне и мелкие землевладельцы, например. Горожане только головой качали, дивясь этим образчикам деревенского суеверия и глупости, но некоторые уже высказывали предположение – не всегда ошибочное – о том, что гонители этих новых обвиняемых имеют какой-то барыш, а именно вступают во владение собственностью и землей уничтоженного Актири.

Умудренные жизнью горожане задались вопросом: а как расценивают их поведение соседи? Не кажутся ли кому-то подозрительными их странности и причуды? Скоро они догадались, что всякий, кому вздумается, может обвинить их в чем угодно и они не смогут защититься. А потом они и сами стали приглядываться к богатеньким соседям, прикидывая, насколько беззащитными окажутся те.

В самом сердце Империи напряжение росло уже не один месяц, гайки закручивались, но слишком многие еще сомневались, не хотели верить, что Актири – не байка, придуманная, чтобы стращать детей. Немало было и тех, кто, скрывая одобрение, слушал истории о проделках скользкого бунтовщика Шута Саймона, который с подозрительной легкостью давал отпор любым представителям законной власти. В их глазах Шут Саймон стал уже кем-то вроде народного героя, продувной бестией, которая каждый раз умудряется натянуть нос самому Ма’элКоту.

Зато теперь любой сомневающийся житель Анханы может пойти и совершенно бесплатно взглянуть на развалины моста Рыцарей, а если не пожалеет медной монетки для пажа из «Глашатая Империи», то услышит списки погибших в сражении у доков – сотни и сотни имен. Матросы, докеры, портовые чиновники исчезли с лица земли, как не бывало. А это значит, что как герой кухонных побасенок Шут Саймон, может быть, и забавен, но как живой, настоящий и неумолимый враг Империи – страшен.

Пажи в императорских ливреях взахлеб кричали о том, как благодаря героизму Графа Берна был пленен маг, причинивший городу невиданные разрушения. Другие, в зелено-золотых цветах конкурирующей службы новостей «Текущие события Колина», рассказывали иную историю о непревзойденной меткости некоего неизвестного лучника и о том, как целый корабль с обвиняемыми Актири на борту все же покинул гавань и ушел вниз по реке. Военные поклялись добраться до беглецов, но те пока оставались на свободе.

Одним словом, Актири вдруг стали для жителей Анханы такой же реальностью, как и любая другая часть их повседневного быта. Актири бродили по улицам под окнами домов, а их злодейства дикостью и коварством превосходили все самые страшные россказни, которые шли о них раньше. И было это не далеко за морем, не в провинции и даже не в другом большом городе где-нибудь на краю Империи, а прямо здесь, в Анхане.

Благочестивые горожане возносили теперь молитвы за Ма’элКота, прося богов защитить Императора и ниспослать ему силы в его беспощадной борьбе с нечестивцами-Актири. Другие тоже шли в свои домашние святилища, где, кряхтя, опускались на колени перед изображениями богов, с непривычки находя такое положение в пространстве крайне неудобным. Эти молились не за Императора, а ему самому. У Возлюбленных Детей Ма’элКота не было иного Щита.

Но тот, к кому они обращали мольбы, был занят сегодня утром. Он пренебрег даже повседневным ритуалом Великого Труда и теперь вышагивал перед окровавленным алтарем в Железной комнате.

Не вся кровь на алтаре была высохшей: свежие капли стекали на отполированный песчаник через повязку, которая пока прикрывала рану в груди Паллас Рил, за руки и за ноги привязанной к углам прямоугольного, похожего на гроб, камня.

Допрос шел медленно. Аркадейл не мог работать, да Ма’элКот и не доверил бы столь деликатное дело подручным.

Его методы ведения допроса были, конечно, грубоваты в сравнении с изощренными и утонченными пытками искусника Аркадейла, но он не сомневался: рано или поздно они дадут желаемый результат.

2

За воротами Студии бушевала толпа низших: то нахлынет, то снова отхлынет, как море. Фанаты всё прибывали – их стало вдвое, а затем втрое больше, чем рассчитывали в Студии. Вдоль всей полосы отчуждения люди стояли плечом к плечу, заполняя пространство между оградой и домами вдали. Кто-то из охраны взобрался на ворота и, черным силуэтом рисуясь на фоне восхода, возбужденно кричал в рацию, что появления Кейна ждут два с половиной миллиона фанатов, а то и больше.

Он, конечно, ошибся – фанатов было не два с лишним миллиона, а меньше, но ненамного.

Но их ждало разочарование: Кейн был уже внутри.

Сначала в студийном госпитале его избитое, бесчувственное тело бережно извлекли из задубевшего от крови кожаного черного костюма, затем перенесли в подвал ИМ-Н, где он лежал всю ночь. Сам Хари приехал в Студию позже, на такси, и там, в подвале, нашел его на заре Кольберг.

Лучшего места для приватного разговора, чем платформа Трансфера в Надземный мир, и выдумать было нельзя. Толстые каменные стены были непроницаемы для звука, а слегка измененная физика внутреннего пространства исключала электронную прослушку.