Герцогиня

— Э-эх, девочка… Это — не в моей власти. Софья, меня радует твоя честность. Было бы куда хуже, если бы ты промолчала. Я об этом знал. План не меняется. Подберёшь в караван подходящих служанок. В достаточном количестве. Если ты не сможешь сыграть своевременное рождение мальчика у дочки… Извини, я тебя уважать перестану. Кстати, не исключаю, что и ты сама… чем-нибудь порадуешь. Зятя.

— Что?! Да я старуха уже…!

— Сходи к Маре. Она тебе скажет — что принять, как встать… и чего съесть. Теперь… Формирование списка багажа, списка слуг, подарки и диковинки. Ты сама должна, как дочка нынче, выучить языки, этикет, обряды католические, законы, обычаи. Миннезингеры всякие, Вальтер Фон дер Фогельвейде… хотя этот ещё без штанов бегает, а вот Дитмар фон Айст — вполне может попасться. Кто такая Мария Французская и почему:

"…Королева и ТристанСтрадали от любовных ран.

И смертная спустилась теньНа них в один и тот же день".

— Что?! Зачем?!

— Чтобы не верить этой брехне, Не самой истории, а исполнителям. Мозги вам там будут пудрить… Хуже зимней пурги. Ещё: занятия танцами, музыкой, плаваньем, верховой ездой, рукопашным боем…

— Что?! Там бабы верхом ездят, на мечах рубятся?!

— Софья. Вы мне дороги. Я хочу чтобы вы выжили в чужом, враждебном мире. Не мышками за печкой, а повелительницами. А для этого надо иметь здоровье и уметь постоять за себя. Росточек, ты как?

— Я… я учусь. Постоять за себя. Если ты прикажешь.

Не сработало. Софья не хотела и не умела учится по-академически. Догонять дочь в науках она посчитала унизительным. Ей были нужны практические примеры, опыт. "Мудрый учится на чужих ошибках, умный — на своих". Она была умна. Но не мудра. Её проколы несколько раз, особенно в первый год, подвергали опасности жизни людей и весь "Саксонский проект". А Ростислава нормально воспринимала премудрости. Но не имела опыта, не могла мгновенно, интуитивно развернуть "максиму" в ряд мышечных действий. "Опыт — дело наживное". Если жив.

Для Софьи куда интереснее оказался другой вопрос, барахольный: что туда везти.

Николай… ему бы только торг вести! Не без этого, конечно, но основное — просто инвестиции. В обеспечение возможностей. Не продать, но подарить. Предполагая отдаривание… в уместной для тамошних обычаев форме. Так, например, в багаже появилась коллекция стеклянных статуэток животных, керамические фигурки, "деревянное" и "крепкое" золото. И, впервые, мой фирменный знак: фарфоровый сервиз.

Шесть чашек с блюдцами и блюдо. Все — с росписью. Изображение шести русских церквей. Трёх "Софий" — Киевской, Новгородской, Полоцкой. Мономахов собор Успения Богородицы в Смоленске, черниговский Спасо-Преображенский, ещё без боковых башен — их позже пристроят. Пятикупольный Михайловский собор Ефрема Переяславского.

И, конечно, Владимирский Успенский собор Андрея. Шестистолпный, трёхаспидный, тонкого белого камня, с аркатурно-колончатым поясом, со скульптурным декором зооантропоморфного типа… Прелесть!

Выполненный на большом блюде рисунок Владимирского собора притягивал взгляд, казался объёмной игрушкой, которую хотелось без конца рассматривать, потрогать, заглянуть за угол…

А вот по поводу традиционных экспортных товаров мне пришлось выдержать с Николаем настоящую битву. Ни мехов вязанками, ни рыбий зуб пачками, ни, уж тем более, мёд и воск бочками, в спецификацию товаров каравана княгинь не попали. Понятно, что собольи шубки обеим мы обеспечили. Но только в объёмах "личные вещи". Николай раз пять подкатывал:

— А вот давай мы туда продадим…

— Нет. Это — не торговый караван, а паломнический.

— И что? А мы заодно…

Замечу, что я оказался прав: новогородцы, взбешённые в это лето действиями ими же сами изгнанного Ропака и поддержавшего его Андрея, хоть и понимали, что мы не суздальские, но были готовы прицепиться к чему угодно. Увидели бы конкуренцию с нашей стороны — не пустили бы, всё разграбили, княгинь в темницы монастырские покидали. Но Софья с Андреем… Невинная жертва его неуёмной похотливости. Ростислава вообще — вдовица сирая. Да и не конкуренты мы. Пропустили и даже помогли.

Временами было очень тяжело. С Софьей. Она мгновенно ощутила себя хозяйкой. И стала требовать… всё что может пригодиться.

— Софья, зачем тебе платье с тремя тысячами жемчужин?!

— Как зачем? Ты же сам сказал: я должна поразить этого… герцога. Своей красотой, умом, богатством.