Герцогиня

— Своей! А не жемчужин! Какой, факеншит уелбантуренный, ум, если скромная инокиня на себя вот такой… бронежилет из жемчуга напялит?!

— Э… Ну я же не всегда монахиней буду. А при случае очень даже красиво надеть.

— А сорок перстеней с диамантами?! У тебя же даже пальцы на ногах считая, столько нет!

— Глупый ты, Ваня. Перстни можно и по два надевать. И менять их. Хоть по три раза на день.

Гапа криком кричала от Софьиных заморочек. Постепенно мне удалось вбить в эту, самую умную женскую голову "Святой Руси", моё представление. О внешней скромности, богатстве в форме изысканности, редкости, а не множественности. О главном её оружии: сдерживаемой таинственности, экзотичности. Не вызывающей отторжение или примитивную зависть, но жгучее любопытство и стремление уподобиться.

Я уже говорил, что у мужчин зрение туннельное, а у женщин панорамное? — Это не только про глаза, но и про мозги. С одной стороны, она согласилась с "Саксонским проектом", с другой… А почему бы, всё-таки, не "оседлать" Ваньку? Выгорит — выгода будет, нет — опыт тёщи наработаю. Инструмент для оседлывания — дочь. Увы, я старался не сводить их вместе. Невозможность повлиять на дочь, а через неё на меня, её бесила.

Как-то вечером она врывается ко мне а кабинет. Где я, как раз, задрал форменный кафтан на голову вестового, разложенного на столу, с удовольствием обнаружил под кафтаном аналог европейских шоссов на подвязках, в виде штанин от форменных портков, и собрался употребить доступное — для "разгрузки чресел молодеческих". Вестового зовут Ростя, и она аж дрожит от ожидания.

"Тёща" была раздражена изначально и сразу принялась "наезжать не по делу":

— Ты развращаешь её! Заставляешь одевать мужскую одежду. Это — грех!

— Ты не заметила чем мы тут занимаемся? — грешим мы. А теперь вопрос: что есть грех? И для кого?

— Не играй словами! Есть Десять Заповедей. Их нарушение — грех! Есть Семь Смертных Грехов. Их сотворение — грех неотмолимый! Предсмертным покаянием, исповедованием — не снимаемый!

Я поглаживаю Ростиславу, вспоминаю свои киевские чулочки с пояском и "красноармейскими" пуговицами. Получаю удовольствие. И дискутирую по поводу теологии. Находя в этом… некоторый экстравагантный оттенок. Софочка это видит и звереет. Добавляя в экстравагантность — пикантности.

— Давай с начала. Что есть благо для господа?

— Го-с-споди! Это же все знают! Люди, ведущие жизнь праведну. Чистые души.

— Временами не вредно вернуться к началу и повторить. То, что тебе кажется простым и очевидным. Итак, Господь более всего любит души праведные. Что он ценит более этого?

— Как это? Более… Да нет ничего!

— Софа, ну что ж ты думать не хочешь. Более душ праведных приятны Господу души грешные, но раскаившиеся. Вдесятеро приятнее. Так? Теперь посмотри на человека верующего. Его цель сохранить душу в чистоте, в праведности. Свою собственную. Это — эгоизм, Софочка, это пренебрежение господом, это умаление блага божьего.

— То есть для господа нужно, чтобы человек согрешил и покаялся? Тогда Ему… приятнее?

— Умница, Росточек! Греши и кайся — вот то, что наиболее приятно богу. Человечек как-нибудь особенно взпзд… мда… круто согрешил, и тут же, не менее круто, покаялся. ГБ — балдеет. Софья, ты уже сегодня согрешила? Тогда снимай платье и иди к нам.

Я же говорю — умная женщина. Вместо того чтобы глупо фыркать, раздражённо язвить, озлоблено ругаться, то есть попытаться принести вред нам — сделала то, что могло принести пользу ей. Заперла дверь и скинула платье. Когда она вот так, недоверчиво-ожидающе, смотрит исподлобья, прикрывая горстями соски своих чуть отвисших грудей…

Легкое похлопование по обнажённой попочке намекает Ростишке на необходимость освободить рабочую площадку, быстрый шёпот на ушко — на необходимость кое-какого инвентаря. Неплохо знакомого по урокам Цыбы.

— Подойди.

Софья подходит к столу, с сомнением протягивает мне через стол руку, в ответ на протянутую мою. И вскрикивает, когда я дёргаю и прижимаю за холку к столешнице. Кажется, она собралась выразить своё возмущение. Но теология — это так увлекательно!

— Сделаем следующий шаг. Если верующий человек — эгоист, жадина и сволочь, то он думает о своей душе. Если он истинно любит господа — он думает о божьем благе, о том, как сильнее порадовать Всевышнего. Больше праведников — хорошо, больше раскаившихся — ещё лучше. Курс — 1:10. Теперь прикинь: некий человек согрешил, но привёл к покаянию двух других грешников. Баланс для Него — положительный. Вместо двух душ, отправляющихся в пекло и одной посетительницы рая, соотношение обратное.

— О-ой! Дочка! Ты что делаешь?!

— Софочка, будешь дёргаться — одену наручники с ошейником. Скажи девочке спасибо. За то, что она, по доброте душевной, заботится о твоём самочувствии. О не-обделённости, приобщённости и, где-то даже, соборности. Конечно, душа у человека одна. И гореть вечность в аду — страшно. Но чего только не сделаешь для радости господней? И в надежде на его безграничную милость.