Герцогиня-дуэлянтка

Сесиль ни за что не поверила бы, что способна издавать такие животные звуки, что вырвались от ее напряженного горла.

– Дай же мне кончить, ублюдок.

В пылу страсти она так его укусила, что он вскрикнул, и каждый мускул его тела напрягся от внезапной острой боли.

Сесиль отстранилась при звуке этого вопля, и ее окровавленные губы изогнулись в грешной и самодовольной ухмылке.

С трудом сдерживаемое желание вырвалось у него на волю при виде этого восхитительного и дикого выражения ее лица. Он рывком поднял ее со скамьи и с такой силой припечатал к встроенному шкафу на противоположной стене, что раздался громкий треск расколовшегося дерева, но был заглушен их грубым первобытным рыком, когда Гай буквально ворвался в нее, заполняя до отказа.

Ее ногти вонзились ему в спину подобно десятку крошечных пуль.

– Сильнее.

Услышав безумный хохот, Гай не сразу понял, что это он сам, поскольку мышцы его бедер и ягодиц стонали от напряжения: он брал ее с каким-то животным остервенением, как она того и хотела.

Сесиль взорвалась столь бурно, что едва не раздавила его погруженную в нее плоть, но Гаю все же удалось сделать еще несколько движений бедрами, прежде чем отдаться на волю собственной страсти. Его тело содрогалось в неистовых спазмах, когда он бешено толкался в нее, стремясь излиться до последней капли.

Когда силы окончательно его оставили, а ноги стали ватными, Гай едва доковылял вместе со все еще обвивавшей его талию ногами Сесиль до единственной нормальной кровати, заваленной каким-то тряпьем, и рухнул на нее.

Она недовольно всхлипнула, а потом заворчала, расцепив объятия и перекатившись на спину. И теперь они лежали на узкой кровати, тесно прижавшись друг к другу.

Должно быть, Гай задремал, потому что, когда открыл глаза, свет, проникавший в узкое оконце на противоположной стене, приобрел водянистый золотисто-серый оттенок сумерек.

Повернув голову, он наткнулся на взгляд подернутых поволокой карих глаз. Сесиль выглядела умиротворенной и расслабленной – именно такое выражение на лицах любовниц Гаю нравилось больше всего. А уж Сесиль, которую редко можно было увидеть расслабленной или счастливой, оно особенно красило.

– Чего ухмыляешься?

– Я ухмыляюсь? Нет, я улыбаюсь, потому что мне очень хорошо.

Фыркнув, Сесиль устремила взгляд в потолок.

– Что? Тебе не понравилось?

– Я дура.

Заметив, как опустились уголки ее губ, Гай едва не застонал. Это чувство вины после совокупления он ненавидел.

Взяв за подбородок, он повернул ее лицо к себе:

– Пожалуйста, не жалей об этом, ладно?

– Не беспокойтесь, милорд: в чувстве вины я не утону, – усмехнулась Сесиль.

– Но ты сожалеешь о том, что произошло?

Сесиль поймала на себе взгляд Гая, и что-то в выражении ее глаз смягчилось: почти незаметно, но все же.

– Нет.

Гай почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке, но даже не попытался сдержаться.

Сесиль же перевела взгляд на его подбородок и поморщилась. А у Гая при воспоминании об этом дремлющее естество шевельнулось.

Веки Сесиль опустились, и он понял, что и она не против. Господи, как же ему повезло, что она не требует деликатного отношения, не скрывает плотских желаний!

Он осторожно повернулся на узкой кровати и приподнялся на локте. Сесиль стойко выдержала его взгляд, ответив на него с вызовом, и Гай повыше задрал ей юбку, открывая своему взору треугольник темных завитков.

Сесиль тут же раскинула ноги так широко, как позволяла кровать.

– Господи, Сесиль, ты хочешь моей смерти!

– Разве плохой способ?

Гай усмехнулся, распаляясь под ее зовущим чувственным взглядом, и пробормотал, раздвигая пальцами скользкие горячие складки:

– Думаю, я мог бы забрать тебя с собой.

Сесиль перестала смеяться и со свистом втянула воздух, когда он принялся ласкать чувствительный бугорок, а потом скользнул в лоно.

– Слишком рано, чтобы принять меня снова?

Сесиль покачала головой.

Влага, окутавшая его пальцы, напомнила Гаю о возможных последствиях, и он замер.

– Как насчет…

Полусонное чувственное выражение тотчас же исчезло с лица Сесиль, и в следующее мгновение оно стало совершенно непроницаемым.

– Тебе не стоит беспокоиться: я обо всем позабочусь.

Резкий тон лучше любых слов дал ему понять, что развивать эту тему не стоит.

Гай возобновил ласки, и лишь когда Сесиль вновь начала расслабляться, успокоился.

Он должен был почувствовать облегчение от того, что они так легко нашли общий язык: не будет ни слез, ни обвинений, ни страха забеременеть, когда отношения между ними закончатся, но вместо этого ощущал лишь странную тяжесть в груди, очень похожую на сожаление.

Часть III. Настоящее время

Глава 10

Лондон, год спустя

Гай ошеломленно смотрел на мужчину, вошедшего в его кабинет десять минут назад, который почти сразу же начал разрушать его мир.

– Это в высшей степени… неожиданно, – наконец сумел заметить Гай.

Незнакомец лишь весело усмехнулся как ни в чем не бывало:

– «Неожиданно» – слишком мягко сказано. Похоже, преуменьшать – это национальная черта.