Герцогиня-дуэлянтка

Гай задался вопросом, не пришлось ли его кузену жениться на бедняжке Дженни из-за опасений быть изрубленным на куски саблей ее отца. Впрочем, это не имело значения. Теперь Бэрримор носил титул герцога, а его сын, независимо от возраста, стал маркизом Карлайлом.

И это означало, что впервые за много лет Гай был просто Гаем Дарлингтоном. Менее чем за час он лишился дома, обязанностей и титула – довольно примечательно, если задуматься.

– …хотя не знаю, насколько это возможно.

Гай понял, что его собеседник продолжал говорить, пока он витал в облаках.

– Прошу прощения?

– Я говорил о собственности герцога.

Гай прищурился:

– Что именно?

– Я так понимаю, вся она в довольно непростом состоянии.

– Если под «непростым» подразумевается, что она требует ремонта и вложения немалых средств, то вы совершенно правы.

– Хм. – Бэрри откинулся на спинку кресла и положил одну ногу в дорогом ботинке на другую. – И все это без права отчуждения?

– Да.

Гай практически слышал, как крутятся шестеренки в голове его незваного гостя, а все потому, что его тоже одолевали подобные мысли, когда он пытался найти способ спасти герцогство, не продавая титул и себя самого тому, кто заплатит больше.

– Вы со стариком не рассматривали возможность внести изменения в акт, закрепляющий порядок наследования?

– Нет, мы это никогда не обсуждали.

– Но ведь есть способ это изменить, – не унимался Бэрри. – Кажется, это называется «виндикация» или что-то в этом роде?

Гай взглянул в карие глаза Бэрри, которые были так похожи на его собственные, что казалось, будто он смотрит на свое отражение в зеркале, и, заставив себя улыбнуться, кивнул:

– Полагаю, что так.

Крошечная мстительная искорка удовольствия согрела Гаю душу при мысли о том, как забавно будет наблюдать за кузеном, когда он попытается применить к унаследованной собственности закон, который аристократы использовали для того, чтобы обойти порядок майоратного наследования. Ведь в его случае он не сработает – по крайней мере до тех пор, пока его сын не достигнет совершеннолетия.

Бэрри начал рассуждать о том, как перевезти их с сыном имущество из Лондона, где они остановились, в Фейрхерст.

Гаю стало неинтересно его слушать, и теперь он сидел, устремив невидящий взгляд в никуда. Его мысли вращались не вокруг этого тупицы, были даже не в этой стране. Он перенесся во Францию, на узкую неудобную кровать, на которой лежал вместе с первой и единственной женщиной, в которую по-настоящему влюбился, после того как насладился самым восхитительным совокуплением в своей жизни, и совершенно не хотел, чтобы по возвращении в Англию их отношения закончились.

Гай отчетливо помнил свои мысли в тот день, когда смотрел в удовлетворенное лицо и сонные глаза Сесиль. Его охватило безумное желание не садиться на судно на следующий день. Они могли остаться в раздираемой войной Франции, жить как бродяги, счастливыми и свободными, в своем фургоне и никогда не возвращаться домой.

Конечно же, Гай не высказал этого безумного предложения вслух, но, оглядываясь назад, понимал, что оно было гораздо предпочтительнее того, что он в итоге сделал.

Господи, во что он превратил то прекрасное, что было в его жизни!

И вот теперь по иронии судьбы выяснилось, что он разрушил все, что между ними было, зазря.

Ну разве жизнь не замечательна?

Сесиль разбиралась с бесконечными документами, что было неотъемлемой частью работы управляющей театральной труппой, когда дверь в ее кабинет распахнулась. Сделать выговор вошедшему за вторжение без стука она не успела, потому что на пороге стояла Блейд со своим верным спутником Ангусом на плече и свежим номером «Таймс» в руках.

Взгляд необычных бесцветных глаз вошедшей упал на лежавшую перед Сесиль газету.

– О, вижу, ты уже прочитала.

Блейд развернулась, намереваясь уйти, но Сесиль ее остановила:

– Ты пришла лишь за тем, чтобы сказать это и исчезнуть?

– Да. А что еще я должна сделать?

Блейд была явно озадачена.

– Утешить меня! Ведь именно так поступают друзья.

– А мы друзья?

Сесиль рассмеялась в ответ и продолжила:

– Садись.

Блейд пожала плечами и, бросив газету на низкий столик, опустилась в кресло, потом привычным жестом почесала голову ворона. Огромная птица тотчас же распушила перья на шее, чтобы хозяйке было удобнее, и принялась издавать звуки, похожие на мурлыканье кошки.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила Блейд.

– Хочу, чтобы ты начала меня утешать, – ответила Сесиль, которую в очередной раз поразило совершенно бесстрастное лицо метательницы ножей. – Надеюсь, тебе известно это слово? Английский для меня неродной язык, но даже я его знаю.

– У меня совершенно нет опыта в этой сфере жизни, – произнесла Блейд, словно Сесиль об этом не догадывалась.

– Думаю, тебе пора обзавестись новыми навыками.

– А я думаю, что у тебя быстрее получится дождаться утешения от Ангуса.

При звуке собственной клички ворон тихо каркнул.

– К тому же зачем тебе утешение? – спросила Блейд. – Я думала, у вас с Гаем все закончилось еще в прошлом году, после возвращения из Франции. Так почему тебя так волнует, помолвлен он или нет?