Герцогиня и "конюх"

   -- Эти изуверы-бояре, ставившие превыше всего усиление собственной власти, придумывали разные потехи бедному мальчику. Они окружили его стаей кровожадных, голодных волков и заставляли его бросать с башен и колоколен собак, кошек и других животных. Они приучили его к виду и запаху крови -- понимаете ли вы, Бирон? -- и... приучили. С такой же легкостью, с какой он бросал с колокольни щенка, он позже стал сбрасывать бояр. Цель его "воспитателей" была ясна: пусть царь "забавляется", а они... они будут править царством. О, не то ли самое сделали эти родовитые хамы и с моим бедным учеником Петром?.. Они -- о, варвары! -- познакомили мальчика со всеми грязными утехами жизни. Он стал пить, он ознакомился с любовными наслаждениями... Да падет стыд и позор на их головы!

   Бирон, спокойно выслушав эту длинную тираду Остермана, пожал плечами и насмешливо спросил:

   -- А нам-то до всего этого какое дело? Пусть они грызутся -- нам будет легче жить в чужой стране.

   -- "Чужой", сказали вы, Бирон? Почему вы так назвали Россию? Я считаю Россию теперь своей второй родиной.

   -- Вам, ваше превосходительство, сразу повезло... Вы еще никогда не получали в лицо оскорблений от этих дикарей. Легко вам говорить! Но мне...

   -- Бирон! Вы с ума сошли! Ведь вы -- интимный друг русской царевны! Неужели вы станете утверждать, что вам не повезло тоже сразу? Не забывайте одного: ведь и я -- человек образованный -- и то не сразу завоевал себе то положение, которое занимаю. А вы?.. Мы говорим с вами с глазу на глаз... Кто вы? Имеете ли вы право... претендовать на положение еще более блестящее, чем то, которое вы занимаете?

   Бирона передернуло.

   -- Не будем об этом говорить, ваше превосходительство! -- произнес он. -- Недалеко то время, когда вы будете величать меня не Бироном, а "ваша светлость". Итак, император умирает. Теперь вы верите в это?

   Остерман встал и в волнении прошелся по кабинету. А Бирон, не встречая его возражений, продолжал:

   -- И я вам говорю: действуйте, действуйте, Остерман! Глубокая складка прорезала лоб дипломата.

   -- Вы верите в Анну Иоанновну, Бирон? -- спросил он.

   -- Это насчет чего?

   -- Насчет того, что она будет верна нашей партии? Я хочу сказать, что, если мы изберем ее императрицей, не забудет ли она наших услуг?

   Бирон расхохотался:

   -- Будет ли она верна -- спрашиваете вы? Ха-ха-ха!

   Хохот Бирона был неожиданно прерван стуком распахнувшейся двери. На пороге стоял доктор-немец. Он был сильно взволнован.

   -- Я... я к вам... Надо переговорить! -- произнес он запыхавшимся голосом и вынул стеклянную банку с трубкой.

   Остерман вскочил и пошел ему навстречу.

   -- Мой дорогой Оскар, -- начал было он, но сразу отшатнулся: распыленная струя какой-то едкой, отвратительно пахнущей жидкости ударила прямо в лицо ему. -- Что вы делаете? -- закричал великий дипломат.

   -- Так нужно... Это -- легкое противодействие против той заразной болезни, от которой послезавтра должен скончаться русский император!

   Запах дезинфекционного средства распространился по кабинету Остермана.

   -- А он? Он умирает? -- быстро спросил Бирон.

   Доктор выразительно посмотрел на Остермана и вместо ответа спросил:

   -- Могу я говорить?

   -- Да, да, говорите все, любезный Оскар Карлович! Это -- свой, наш человек. Это -- господин Бирон, который, быть может, очень скоро будет полновластным хозяином России.

   Немец-доктор отвесил Бирону поклон и сказал:

   -- Виноват, я не знал... В таком случае я могу сказать то, что видел и слышал, а так как вы -- немец, то я буду говорить на нашем языке.

   И он начал рассказывать все, что видел и слышал в спальне умирающего императора. Оказалось, что только одно ухо почтенного доктора было приковано к телу Петра Алексеевича, другое -- воспринимало слова всех сцен семейки Долгоруких.

   -- Я слышал все, все! Да! Я забыл упомянуть, что я видел, как вошел старый человек, похожий на обезьяну, которому этот князь сказал: "Все ли ты принес, чтобы сделать фальшивое завещание?"

   Остерман и Бирон переглянулись.

   -- Куда вошел этот человек? -- спросил Остерман.

   -- В комнату рядом со спальней государя.

   -- Долго они там пробыли?

   -- О, нет! Минут пять... -- Доктор громко расхохотался. -- Вы думаете, откуда я это знаю? Слушайте! Я сказал Долгорукому, что мне надо ехать приготовлять лекарство для императора, а сам, выйдя из одной двери опочивальни государя, вошел в нее обратно через другую, секретную, и спрятался за кровать бедного мальчика. И я видел, как этот варвар снимал перстень с руки императора, как он громко говорил: "Прощай, Петр Алексеевич!" Тогда я торопливо побежал к вам, чтобы предупредить вас. О, они замышляют что-то недоброе!..

   С тоской и тревогой глядел Бирон на Остермана, думая в то же время:

   "Ну, если ты, великий искусник в интригах, не найдешься, как надо теперь поступать, то что же я могу поделать?"

   Остерман, казалось, прочел это в глазах Бирона.

   -- Так, так! -- произнес он. -- Игра задумана мастерски, но...

   -- Но вы надеетесь помешать им? -- перебил Бирон.