Герцогиня Пять Мешков

— Дорогая, — прошептал герцог, опуская глаза и видя, как ручки уже тянутся сделать приятненько. В этот момент «приятненько» герцога беззвучно орало, паниковало и мечтало спрятаться!

— Ты мне и так очень дорога, — улыбнулся Бертран, погладив по голове жену.

Обычно герцог был скуп на красивые слова. Женщины любили его не за это. Поэзия была чужда душе Бертрана, а он искренне презирал ее, считая последней надеждой для чахлых немощей хоть немного погреть руки на женском теле.

Но тут он был просто мастер красноречия, вызывая у герцогини скромный девичий румянец.

— Ну хорошо, — вздохнула она со счастливой улыбкой. «Спасен!!!», — ликовал Бертран. Но где–то мужским чутьем понимал, что комплиментов у него может хватить еще на два — три посягательства. И нужно как–то пополнять запас.

«Придется идти в пыльную библиотеку, доставать книги, читать стихи, выписывать себе красивые слова!», — решил Бертран. — «Как это низко! Я не хочу идти на такие жертвы!».

«А куда ты денешься?», — почувствовал герцог молчаливый ответ внизу.

Остаток вечера прошел довольно спокойно. Но впереди был ужин.

— Я не рассказывала про то, как жила у медведя? — спросила внезапно Пять Мешков.

«Нет, нет, нет! Расскажи!», — обрадовался герцог, предвкушая чужие мучения. В душе он был очень жесток. И эти рассказы были просто бальзамом на его жестокую душу.

— Шла я как–то по лесу, — начала Пять Мешков, размахивая вилкой. — А лес густой!

В дверь осторожно прошел Гиос с подносом. На голове у него был тот самый золотой горшок, в котором три или четыре века спокойно лежал прах дальней родственницы.

«Сволочь!», — подумал Бертран, глядя на предприимчивого старика. — «Опередил!».

— … смотрю, в кустах что–то сидит, — продолжала герцогиня, посадив пятно на новое платье.

— Ваш десерт, — заметил Гиос, опасливо приближаясь к столу. — Сегодня пудинг!

Он стал выкладывать пудинг на тарелки, пока бедный медведь, которого жизнь подставила со всей жестокостью, терпеливо ждал законных поминок.

— Дело было зимой, — вздохнула Пять Мешков. — И я в сугроб провалилась! А там спал медведь! Я ему говорю, мол, мишка, я у тебя пока тут посижу. У тебя–то тут не холодно! А как услышу, что меня ищут, сразу выберусь. Ты, это, не пугайся только.

«Ну, надежда есть!», — утешил себя Бертран, представляя королевский бал. Он посмотрел на часы. «Полчаса без происшествий!», — отметил он, внимательно слушая рассказ.

Гиос внезапно уронил на пол вилку, чего с ним отродясь не было. Этот старик отличался изощренной педантичностью и убийственной аккуратностью. С досадой в глазах, он наклонился ее поднимать, скрипя спиной.

— Только сказала, а тут слышу «бух»! — радостно воскликнула Пять Мешков, взмахнув руками. Вилка вылетела у нее из рук, послышалось очень гулкое: «Аааааай!», а Бертран зажмурился, видя как старый Гиос вытаскивая из старой задницы двузубую вилку.

Он дернулся, а вместе с ним со стола поехала скатерть. Со звоном и чавканьем все упало на пол. Шлем съехал старику на глаза, а он качнулся и схватился руками за штору. Карниз оборвался, гулко ударив вредного старикана по голове. Тот упал.

Никогда в жизни Бертран не дорожил слугами. Они слишком часто менялись. Но старина Гиос был особенным. Поэтому крылатый герцог бросился к старику, который не подавал признаков жизни.

— Простите, — послышался голос из–за стола и шелест платья. — Если бы не веточка, было бы еще хуже!

Старик лежал совсем мертвый. Так показалось Бертрану на первый взгляд. Он осторожно присел рядом, впервые осознавая, что этот дед ему дорог!

— Гиос, — Бертран потряс старика за плечо, но голова старика безвольно перекатилась на другую сторону.

Страх охватил Бертрана. Он даже не знал, что сказать.

И тут к ним подлетела, громыхая салатницей на ноге прекрасная герцогиня.

— Отойдите! — решительно произнесла она. — Я знаю, что нужно делать! Меня в деревне научили!

Она взяла за руку старика, как вдруг старик дернулся, открыл глаза и с ужасом посмотрел на «целительницу».

— Уйдите, мадам — исчадье, — завыл старик, пытаясь уплыть по ковру в сторону двери.

«Жив!», — обрадовался Бертран.

— Вот, я же говорила! — похвасталась Пять Мешков. — У меня дар целительницы!

Глава тридцать девятая

Бертран поднялся в башню, решив приготовиться к вечеру. Сначала он отодвинул коврик подальше от камина, потом потушил камин. На всякий случай. Следом он сразу закинул шторки на карниз и закрыл прочно дверь, ведущую на балкон. Сгребая со стола и каминной полки все, что в будущем может стать причиной его преждевременной смерти, герцог спрятал все в сундук. В комнате вдруг стало как–то пусто, но это были еще не все приготовления. Кочерга отправилась под кровать, картины были сняты. Бертран был против групповых отношений. Особенно, если в них больно участвует покойный прадедушка.