Гибель королей

– Если ты, господин, будешь ждать от войны какой-то определенности, ты умрешь от ожидания.

– Отец советовал мне держаться за Лунден, – признался Эдуард. – Он говорил, что мы не должны никому отдавать город.

– И позволить Этельвольду завладеть всеми остальными землями? – мрачно осведомился я.

– Он умрет, но мы нуждаемся в людях олдермена Сигельфа.

– Сигельф ведет семь сотен?

– Обещал, – ответил Эдуард. – И тогда у нас будет более четырех тысяч. – Это число успокаивало его. – А еще у нас теперь есть твои люди и мерсийцы. Мы станем достаточно сильными.

– И кто нами командует? – спросил я.

Этот вопрос удивил Эдуарда.

– Я, конечно.

– А не архиепископ Плегмунд?

Эдуард напрягся:

– У меня есть советники, господин Утред, и только глупый король откажется слушать их советы.

– Глупый король – тот, – возразил я, – кто не знает, кому можно доверять. А архиепископ посоветовал тебе не доверять мне. Он думает, будто я симпатизирую данам.

Эдуард поколебался и кивнул:

– Да, его это очень тревожит.

– Однако же, господин, я единственный из твоих людей, кто убивает этих ублюдков. Странное поведение для человека, которому нельзя доверять, не так ли?

Эдуард пристально посмотрел на меня и вдруг отпрянул, когда мимо его лица пролетел крупный мотылек. Где-то вдали раздавалось пение. Вошедший слуга снял мантию с плеч Эдуарда, затем золотую цепь с его шеи. За открытой дверью, в соседней комнате, погруженной в полумрак, я разглядел девушку. Не жену Эдуарда.

– Спасибо, что пришел, – сказал король, заканчивая аудиенцию.

Я поклонился ему и удалился.

На следующий день прибыл Сигельф.

Глава двенадцатая

Драка произошла на улице у большой церкви, рядом со старым мерсийским дворцом, где разместился Эдуард и его свита. Люди из Кента прибыли утром, они длинной вереницей прошли по старому римскому мосту, а затем под разрушенной аркой в стене, окружавшей Лунден со стороны реки. Над головами шестисот восьмидесяти шести человек под началом олдермена Сигельфа и его сына, Сигебрихта, развевались знамена Сигельфа со скрещенными мечами и Сигебрихта с бычьей головой, рога которой были покрыты кровью. Было еще с десяток других знамен, по большей части с крестами или со святыми; всадников сопровождали монахи, священники и повозки, груженные припасами. Не все воины Сигельфа были верхом – пешие составляли как минимум сотню, и эта сотня последней вошла в город, сильно отстав от верховых.

Эдуард приказал кентийцам найти квартиры в восточной части города, но те захотели первым делом изучить город. С десяток человек Сигельфа заявились в таверну «Красный поросенок», популярную среди людей олдермена Этельхельма, и потребовали эля. Поводом для драки стала шлюха. Вскоре куча-мала вывалилась из дверей таверны на улицу. Мерсийцы, западные саксы и кентийцы спешно выхватывали мечи и ножи.

– Что происходит? – Эдуард прервал заседание совета и выглянул в окно. Он слышал крики и звон металла. На мостовой лежали мертвые и раненые. – Это даны? – обеспокоенно спросил он.

Я проигнорировал вопрос короля.

– Стеапа! – крикнул я, выбежал из зала и приказал управляющему немедленно нести мой Вздох Змея. Стеапа уже созывал своих людей.

– Ты! – Я схватил за плечо одного из королевских гвардейцев. – Найди веревку. Длинную.

– Веревку, господин?

– Там каменщики ремонтируют крышу дворца. У них точно есть веревка! Неси ее! Быстро! И найди кого-нибудь, кто может трубить в рог!

Я и еще десять моих человек выбежали на улицу. Там уже была сотня дерущихся, и еще больше народу наблюдало за дракой и болело за одних или других. Я мечом шлепнул первого попавшегося драчуна по голове, сбил с ног другого и заорал во все горло «Стоять!», но меня никто не услышал. Один, крича что-то, даже подбежал ко мне с мечом на изготовку, но потом, видимо, сообразил, что перепутал меня с кем-то, и исчез.

Тот самый гвардеец отыскал веревку, она была привязана к тяжелому деревянному ведру, и я воспользовался ведром как грузом, чтобы забросить веревку на вывеску «Красный поросенок».

– Давай сюда любого из дерущихся, – обратился я к Стеапе.

Он нырнул в толпу, а я тем временем принялся делать петлю. Какой-то раненый с вываливающимися кишками полз вниз по улице. Кричала женщина. В канаве вода окрасилась кровью. Ко мне подбежал один из людей короля, в руке у него был рог.

– Труби, – велел я, – труби не прекращая.

Стеапа приволок кого-то – мы не знали, из Уэссекса он или из Мерсии, – но для нас это не имело значения. Я затянул петлю у него на шее, врезал ему, когда он взмолился о пощаде, и вздернул. Он повис, дергая ногами. Затрубил рог, настойчиво, въедливо, этот звук трудно было игнорировать. Я передал свой конец веревки Осви, своему слуге.

– Закрепи ее, – приказал я и взревел, обращаясь к собравшимся на улице: – Ну, кто еще хочет умереть?

Вид дергающегося на веревке и задыхающегося человека оказал на толпу успокаивающее действие. Наступила тишина. Из дворца вышли король и человек двенадцать придворных. Люди на улице тут же стали низко кланяться или преклонять колена.