Гибель Сатурна

Есть ли у него девушка?! Что за вопрос – у него две девушки, три, четыре. Если он захочет, все девушки Италии будут его! Но, впрочем, для Нини он всегда готов оставить уголок в сердце, пусть только скажет.

– К слову, о девушках, – заметил Волин. – Ты установил личность того черного человека, которого убили в отеле «Дю Гран Парадиз»?

– Увы, Арресто, увы, мой дорогой друг, – Серджио развел руками, лицо его сморщилось, как будто он собрался заплакать. – Этот черный, который белее нас двоих, вместе взятых, так и остался неопознанным. Лицо было слишком помято, компьютер не может разобрать. А документов, как ты знаешь, при нем не было. Так что да, неопознанный труп. Раньше таких было много, теперь меньше, но тоже попадаются. А зачем он нам, он же в расследовании не поможет, только запутает всю картину.

– Разве тебе не интересно, откуда он взялся и почему его убили?

Пеллегрини в изумлении развел руками.

– Почему мне должно быть это интересно? Я что – его мама или, может, его двоюродный брат? Мне из-за него вендетту начинать не придется.

– Вендетта тут ни при чем, – сказала Иришка. – Вдруг человек в черном убил Корзуна, а потом его и самого убили? Вдруг заказчик заметает следы?

Комиссарио снисходительно улыбнулся и заметил, что, когда по следу идет Серджио Пеллегрини, следов замести не удастся. Он выслеживал даже бешеных лисиц – неужели не выследит какого-то там паршивого убийцу-маньяка?!

– Скажи, – перебил его Волин, – а телефон Гуттузо удалось отследить?

– Нет, он его выключил.

– А по аймэй?

– Аймэй? – не понял Серджио. – Что такое аймэй? Это, наверное, какие-то ваши русские штучки?

– Ты не знаешь, что такое аймэй? – удивился Волин.

Конечно, он не знает. Совринтенденте форестале не обязан знать всякую ерунду. Он может сказать, когда встают на крыло дикие гуси, он знает, когда начинается линька у зайцев, он знает, как обезвредить бешеного барсука – но при чем тут какой-то аймэй?

– Ладно, – махнул рукой Волин. – Доедем до Рима, там будем разбираться, что и как. Все равно по телефону полиция не станет выполнять наши просьбы…

Они загрузились в машину и рванули в сторону неуклонно отступающего горизонта. Остаток пути компания проехала за каких-то три часа и въехала в Рим уже ближе к вечеру.

В офисе «Венере стар» оставались только охранники и секретарша. На вопрос, где руководство фирмы, она отвечала, что синьор Тоцци только что покинул офис. А в чем, собственно, дело?

– В погоню! – скомандовал Серджио, устремляясь к выходу.

Волин посмотрел ему вслед и только головой покачал: в какую погоню, он даже адреса не взял. Впрочем, этот промах тут же исправила Иришка, вытряхнув адрес из перепуганной секретарши.

– И вот еще что, – сказала она чрезвычайно веско, – мой вам совет, не звоните синьору Тоцци. Не надо его ни о чем предупреждать, у нас к нему только небольшой разговор. Если мы узнаем, что вы звонили – а мы обязательно узнаем – мы вас привлечем к ответственности по уголовной статье. Вы все поняли?

Секретарша молча кивнула: она поняла все, в их бизнесе тугодумам не место.

– А вот теперь можно и в погоню, – заметил Волин, и они с Ириной двинулись следом за Пеллегрини.

* * *

Генеральный директор компании «Венере стар» синьор Тоцци не любил чинов и званий и обычно представлялся просто по имени – Романо. Под этим именем он значился в телефонной книжке Маттео Гуттузо, под этим именем его знали и все окружающие. О его настоящем имени не знала даже его родная мать – просто потому, что умерла при родах, а отец, вероятно, о его рождении даже и не догадывался. Таким образом, Романо Тоцци был круглым сиротой.

Если кто не знает, каково это – быть сиротой, пусть даже и не старается узнать. Сироте трудно жить даже в современном гуманном обществе, а в двадцатом веке это было вдвойне нелегко. Сироту бьют, насилуют, сживают со свету. И чем громче он кричит, тем больше неистовствуют мучители.

Именно по этой причине Романо очень рано научился скрывать свои чувства. Он достиг в этом такого мастерства, что можно было решить, будто у него и вовсе не было никаких чувств. Отсутствие любви, жалости, сострадания еще можно было понять, этих чувство не испытывают многие добропорядочные обыватели. Но он не испытывал ни злости, ни гнева, ни страха, ни отвращения – то есть вообще ничего. Это была своего рода машина с неясными функциями. Каковы были цели и предназначение этой машины, знал только сам синьор Тоцци. Но, кажется, никому не торопился об этом говорить.

На вид он был аккуратен и дисциплинирован. Исходя из этого, можно было предположить, что его волнуют дела фирмы, которую поручил ему синьор Корзун и которой он управлял уже не первый год. Презентация и продажа моделей была делом непростым, но Романо справлялся с ним почти не глядя, одной рукой. Что в это время делала вторая, знал лишь его непосредственный хозяин Паоло, он же Павел Юрьевич Корзун.