Гибель Сатурна

Ну ладно, нет так нет, генерал не настаивает. А вообще, в другой раз можно прямо к нему обратиться. У него писатели знакомые есть, чего хочешь написать могут. Хотите – погребальную речь, хотите – заздравную, хотите – политинформацию забабахать. Такие люди талантливые – все сделают. За деньги, разумеется, а не за красивое мерси.

– Да за деньги-то все могут, – горько вздохнул Фигурин, – а вот чтобы так, по доброте душевной, человеку помочь…

Генерал молча поднял руку в знак прощания и неторопливо, мелким старческим шажком двинулся прочь. Когда он уже выходил с кладбища, подъехало такси. Из него вышел старший следователь. Волин с загипсованной правой рукой. Минуту они с генералом смотрели друг на друга, потом Волин подошел к Воронцову совсем близко и приобнял его здоровой, левой рукой.

– Живой, – сказал он. – Как же я рад, Сергей Сергеевич, вам не передать…

– Ну, ладно, ладно, – заворчал генерал, высвобождаясь из следовательских объятий, – не люблю я этих сантиментов. Ты, между прочим, дитя богемы, как обычно, опоздал к самому интересному.

– Ничего, видел я это интересное не раз и еще не раз увижу, – отмахнулся Волин.

Генерал по-прежнему смотрел на него строго.

– Расскажи-ка, как ты это все дело так ловко организовал, – и он кивнул в сторону кладбища.

– Ну уж и организовал, – развел руками Волин. – Вы, Сергей Сергеевич, меня прямо за какого-то дона Корлеоне держите. Бандиты, они бандиты и есть, рано или поздно поссорятся и сами друг друга перестреляют. Как говорят китайцы, если долго сидеть в правильном месте, труп врага сам выйдет на тебя парадным шагом.

– Ну, так или иначе спасибо, – откашлявшись, сказал Воронцов. – Хотя, между нами говоря, я бы и сам мог с этим делом справиться.

Волин отвечал, что у Сергея Сергеевича уже не те годы, чтобы самому с делами справляться. Подросла молодая смена, пусть она поработает. Генерал неожиданно согласился: тоже верно. Как там дела с его французской мадемуазелью?

– Лучше некуда, – отвечал старший следователь, помогая Воронцову погрузиться в такси. – Звала меня к себе во Францию насовсем переехать. Твоя, говорит, империя зла сожрет тебя, как чушка своего поросенка, а у нас какая-никакая, а Европа, цивилизация, опять же.

– А ты чего?

– А чего я? – пожал плечами Волин, садясь рядом с генералом и захлопывая за собой дверь. – Куда я поеду, чем там займусь? Белой акации цветы эмиграции, пособие по безработице и ранний склероз? Эмигрант из меня, сами знаете, неважный. Как говорил Чжуан-цзы, я уж лучше тут буду живым тащить свой хвост по грязи, чем там на всем готовом медленно загибаться…

– И правильно, – кивнул Воронцов. – Как гласит старая пословица, где родился, там и помирай. А по заграницам этим пусть олигархи всякие ездят и валютные проститутки. Расскажи лучше, как вы дело-то расследовали? Вдвоем с Иришкой или еще кто-то был?

– Был там еще один смешной мужик, итальянец, фамилия Пеллегрини. В звании совринтенденте форестале…

– Кому соври? – не понял генерал.

– Да кому придется…

Такси постепенно разгонялось, преодолевая невысокий подъем, но таксист, кажется не слушал своих пассажиров – сухонького дедулю и его внука с рукой на перевязи. С востока наступали на них сумерки, окровавленное солнце садилось на горизонте, а под колеса неспешно катились пыльные километры необъятной русской земли.

Конец