Гибель царей

Юлий отступил на несколько шагов к офицерам «Ястреба» и обратился к новобранцам с короткой речью.

— Мы сделаем из вас солдат, для которых нет ничего невозможного. Вы — дети Рима и скоро узнаете о его славной истории. Мы научим вас владеть мечом и двигаться строем, мы расскажем о законах и обычаях, о жизни в большом мире. Придут другие новобранцы, и вы станете учить их и поведаете, что это значит — быть гражданином Рима. Выступаем сегодня… В следующую деревню вы войдете не крестьянами, а легионерами.

Колонна, построенная по двое, шла не в ногу и с разными интервалами, однако молодой тессерарий знал, что это поправимо. Он размышлял о последующих шагах, которые предпринял бы Рений, но потом отбросил подобные мысли. Рения здесь нет. Есть он, Юлий.

Гадитик шагал рядом с Цезарем, замыкая колонну.

— Наши идут за тобой, — негромко заметил он.

Юлий посмотрел на центуриона.

— Что им остается, если они хотят вернуть деньги. Нам нужна команда, потом — корабль.

Гадитик усмехнулся и хлопнул Цезаря по спине.

Юлий споткнулся и чуть не упал.

— О нет, — прошептал он, остановившись. — Крикни им, что мы догоним. Быстрее!..

Гадитик отдал приказ и посмотрел в спины удаляющимся легионерам. Вот они скрылись за поворотом, и Гадитик повернулся к Юлию, вопросительно глядя на него. Цезарь побледнел и закрыл глаза.

— Опять приступ? — спросил центурион.

Юлий едва заметно кивнул.

— В прошлый раз перед припадком почувствовал во рту… металлический привкус. Сейчас то же самое. — Он откашлялся и сплюнул, кривя губы. — Не говори им. Не говори…

Гадитик подхватил Юлия, когда тот начал падать, и прижал к земле. Цезарь бился в припадке, тело сводили судороги, и он с неистовой силой колотил пятками по пыльной дороге. Жирные мухи словно почувствовали человеческую слабость и роем вились над поверженным Юлием. Гадитик искал глазами что-то, что можно вставить между челюстями, чтобы товарищ не откусил себе язык. Протянув руку, он сломал толстую ветвь, втиснул ее меж зубов и всем телом удерживал припадочного, пока не кончился приступ.

Наконец Юлий смог сесть и вытащил изо рта измочаленный кусок дерева. Ощущение было таким, будто его избили до потери сознания. Он заметил, что обмочился, и от ярости ударил кулаком по земле.

— Я думал, это не повторится!..

— Может, последний раз? — предположил Гадитик. — Ранения в голову всегда очень тяжелы. Кабера говорил, что какое-то время приступы будут повторяться.

— Они будут повторяться всю жизнь. И рядом со мной нет этого старика, — глухо ответил Цезарь. — Моя мать страдает приступами падучей. Я не знал, как это страшно. Кажется, что умираешь.

— Можешь встать? Не хотелось бы сильно отставать. После твоей речи люди готовы идти без отдыха целый день.

Гадитик помог молодому офицеру подняться и заставил Юлия сделать несколько глубоких вдохов. Он хотел подбодрить товарища, но слова утешения давались центуриону с трудом.

— Ты справишься. Кабера сказал, что ты сильный человек; я видел множество подтверждений его словам.

— Возможно. Ладно, идем. Надо держаться ближе к морю, чтобы я мог помыться.

— Я скажу нашим, что вспомнил смешную историю, и ты от хохота обмочил штаны, — предложил Гадитик.

Цезарь хмыкнул, центурион в ответ улыбнулся.

— Вот видишь, ты уже смеешься. Ты сильнее, чем думаешь. Александр Великий тоже страдал падучей, говорят.

— В самом деле?..

— Да, и Ганнибал тоже. Это не конец. Просто недуг, тяжкая ноша.

Брут постарался не выдать своего потрясения, когда на следующее утро увидел Аврелию. Женщина была бела, как мел, тело высохло, вокруг глаз и рта залегли морщины. Три года назад, когда он уезжал в Грецию, их не было…

Тубрук заметил его состояние и старался заполнять неловкие паузы, появлявшиеся во время разговора. Он отвечал на вопросы, которых не задавала Аврелия. Старый гладиатор даже не был уверен, что она узнала Брута.

Молчание Аврелии с лихвой восполнялось смехом Клодии и Корнелии, нянчившихся с дочкой Юлия. Брут принужденно улыбался и говорил, что девочка похожа на отца, хотя, по правде говоря, не видел в ней схожести ни с Юлием, ни с Корнелией. Он чувствовал себя в триклинии неуютно — все присутствующие были связаны отношениями, которые на него не распространялись. Впервые Брут подумал, что он чужой в этом доме, и ему стало грустно.

После того как Аврелия немного поела, Тубрук увел ее из триклиния, и Брут, стараясь изо всех сил, принял участие в разговоре с женщинами. Он рассказал о дикарях с голубой кожей, против которых воевал в Греции в составе Бронзового Кулака. Клодия хохотала, когда Брут описывал варвара, трясущего своими гениталиями перед римлянами в расчете на то, что они его не достанут. Корнелия закрыла руками ушки ребенка, и Брут смутился и покраснел.

— Простите. Я привык к солдатской компании. Давно не бывал в этом доме…

— Тубрук говорит, что ты возмужал за годы странствий, — сказала Клодия, чтобы ободрить Брута. — По его словам, ты всегда мечтал стать великим воином. Твоя мечта осуществилась?

Все еще стесняясь, он рассказал о турнире бойцов на мечах, на котором он занял первое место, сражаясь против лучших воинов легиона.