Гидеон. В плену у времени

– Я не уеду, Ханна. Слишком поздно. Они приехали искать двенадцатилетнего мальчика, а не взрослого человека, который прожил целую жизнь в другом веке…

– Двенадцатилетнего мальчика? Не понимаю…

– И я тоже.

– Но вы ведь всю жизнь ожидали, что вас спасут! – взорвалась Ханна. – Вы женились бы, имели бы собственных детей, если бы не хотели быть готовым в любой момент отправиться обратно!

– Знаю… знаю… – печально сказал Питер. – Но теперь, когда они приехали, я вижу, что это невозможно. Отец прибыл искать своего ребенка, Кэйт – своего юного друга. Они появились здесь на двадцать девять лет позже. Значит, их поиски еще не закончены.

Ханна расплакалась, и Питер нашел в себе силы утешать свою служанку. Он рассказал ей обо всем, что случилось в МиддлХарпендене – обо всем, кроме того, что Огаста описывала, как Кэйт летала над садом, будто летучая мышь. Питер сказал, что решил притвориться пропавшим братом Гидеона.

– Правда выйдет наружу, – возразила Ханна. – Так всегда бывает. Бедный мистер Джошуа – он поехал в Америку с такой надеждой в сердце, и только Господь знает, что с ним случилось.

Когда Питер сказал, что он и его отец сейчас в одном возрасте, а мисс Кэйт попрежнему двенадцать лет, Ханна ахнула от изумления.

– Это тайна, которую мне не понять! Как это время могло остановиться для них, но не для нас? Но вы наверняка намереваетесь сообщить своему отцу, что, по правде, вы его сын?

– Лучше этого не делать.

– Ох, мастер Питер, никогда не слышала ничего более ужасного!

– Будет еще ужаснее, Ханна, если я скажу, что я его сын, и откажусь возвращаться. Лучше уж я заставлю его вернуться в 1763 год, чтобы найти ребенка, которого он помнит.

– С трудом могу поверить тому, что слышу!

– Я намереваюсь привезти их в этот дом, и, надеюсь, ты будешь обращаться ко мне, как к мистеру Джошуа Сеймуру. Я скажу им, что именно Питер Скокк, а не Джошуа Сеймур пропал и уже двадцать лет считается мертвым.

Ханна молчала.

– Ханна, мне нужна твоя помощь…

– Хорошо, мастер Питер, но думаю, вы заблуждаетесь, и это очень печально.

– Дай мне честное слово, Ханна…

– Честное слово, сэр, но мне хотелось бы понять, что произойдет, если ваш отец спасет вас двенадцатилетнего. Я заботилась о вас – мужчине и о вас – мальчике, и если выходит, что вы не жили с нами, то что будет с моей жизнью?

Питер с удивлением уставился на Ханну, об этом он както не подумал…

Дегтярник вышел из тени, чтобы увидеть Энджели, которая, засунув руки в карманы, стояла невдалеке на ступеньках собора Святого Павла. Он не знал, как поступить, когда увидел, что происходит, поэтому снова отступил в тень. Казалось, девушке угрожали три человека. Дегтярника удивило, что они так рисковали в этом оживленном месте. Они, должно быть, хорошо вооружены. Дегтярник решил понаблюдать.

Он видел только часть лица Энджели. Она пыталась казаться невозмутимой перед микрофоном и направленной на нее камерой с надписью «ВВС Лондон». Трудно было отказаться от короткого интервью, Энджели понравилось, что ее покажут по телевизору.

Звукорежиссер, который держал микрофон, снял наушники и сказал:

– Сейчас все хорошо, уровень звука в порядке.

– Можем начать? – спросила женщинарепортер.

Оператор кивнул.

– Хорошо. «Лондон молодых»… Работаем.

Не только Дегтярник уставился на Энджели, к которой пристали три негодяя, он заметил, что и все люди вокруг тоже остановились и глазеют на эту сцену. Но ни один человек даже не попытался ей помочь! Выходит, лондонцы двадцать первого века тоже не на высоте! Энджели вела себя вызывающе – но почему она не попробовала убежать? Дегтярник пришел к выводу, что палка, которую так агрессивно приставили к ее лицу, была вовсе не безобидной, а очень опасной… а вот устройство, которое крупный мужчина поддерживал плечом, несомненно, наполнено порохом. Эта девчонка просто притягивает неприятности! Дегтярник стал придвигаться ближе.

– В предвыборных речах мэр Лондона обещает сделать больше для молодежи Лондона. Можно задать вам несколько вопросов, если вы жительница Лондона?

– Да, можете спрашивать.

Вспышка раздражения на лице Энджели отразилась и на лице репортера, но та попыталась благодарно улыбнуться.

– Значит, вы всетаки жительница Лондона?

– Ага.

Дегтярник протиснулся совсем близко, и команда телевизионщиков, давно привыкшая к любопытным, не остановила его. Дегтярник был озадачен – все вели себя не так, как должны были бы, по его представлению. Он не спускал глаз с неизвестного вооружения.

– Как вы думаете, что полезного мог бы сделать мэр для молодежи столицы?

Энджели будто задумалась над вопросом.

– Объявить взрослых вне закона?

Журналистка подняла глаза к небу и крикнула:

– Вырезать!

Дегтярник прыгнул в центр группы с криком:

– Вы никого не порежете или будете иметь дело со мной!

Он выхватил микрофон из рук звукорежиссера, кинулся на оператора и повалил его на землю. Остолбеневшая журналистка ухитрилась подхватить камеру, иначе та разбилась бы о каменные ступени.

– Прекрати, идиот! – завизжала Энджели. – Я все равно не хотела попасть в фильм!