Гидеон. В плену у времени

Он низко поклонился, и влажный тюрбан свалился с его головы на землю, освободив гриву золотых волос. ЛуиФилипп вздрогнул и прижал руки к голове.

– В следующий раз, я на вашем месте лучше бы ел селедку, – сказал мистер Скокк.

ЛуиФилипп покачал головой:

– Нет, нет, уверяю вас, сэр, от селедки последствия для желудка бывают даже хуже, чем для головы от избытка вина. Надеюсь, никто из вас не ранен?

– Все в порядке, – ответил Питер.

Кэйт заметила небольшой сверток на земле:

– Это ваш?

– Да, спасибо. – ЛуиФилипп поднял его. – Я бы хотел попросить вас об одолжении, мистер Сеймур. В сущности, о двух одолжениях.

– Буду рад услужить вам, месье. – Питеру стало любопытно.

– Вы намерены найти моего отца?

– Возможно…

– Думаю, у нас нет выбора, – перебил его мистер Скокк.

– И вы не пожалеете об этом, – сказал ЛуиФилипп. – Мой отец чрезвычайно талантливый ученый. Думаю, только он сможет вам помочь.

– О каком одолжении вы желали меня попросить?

ЛуиФилипп указал на сверток.

– Я не получил от отца ни строчки с начала августа, поскольку уже много месяцев почта ненадежна. Можете передать ему эти книги? Он будет вам так благодарен, уверяю вас.

– А второе одолжение?

– Просто умоляйте моего отца оставить наше поместье и присоединиться к нам в Лондоне. Мы очень волнуемся за него, там так небезопасно, – смущенно сказал ЛуиФилипп. – Он не послушает меня – но, может, прислушается к словам иностранца…

– Мой дорогой сэр, – ответил Питер, – разумеется, я буду счастлив исполнить вашу просьбу – если мы всетаки решимся поехать во Францию.

Трудно было не поддаться обаянию ЛуиФилиппа. Его большие голубые глаза и сверкающая улыбка были неотразимы. Уходя, он вручил Питеру пакет с книгами.

Если же они не поедут в Аррас, сказал он, возможно, мистер Сеймур будет так добр и доставит книги обратно на ГолденСквер. Тогда уж придется послать книги с почтовой каретой.

Кэйт, мистер Скокк и Питер пошли мимо рядов высоких домов из красного кирпича по направлению в Брюерстрит, где намеревались взять наемную карету, чтобы вернуться в ЛинкольнИннФилдс. По дороге мистер Скокк рассмотрел книги. Их было три: «Права Человека, ГЛАВА I» и «Права Человека, ГЛАВА II», обе были написаны Томасом Пэйном, о котором мистер Скокк чтото читал, автором третьей книги был сам Аллессандро Вольта, «Memorie sull Electricita Animale». Ни мистер Скокк, ни Питер не говорили поитальянски, но стали обсуждать смысл названия и тут заметили, что Кэйт рядом с ними нет. Оглядевшись, они увидели, что Кэйт стоит в водосточном желобе, по ее лицу пробегают гримасы боли, а сама она становится то мерцающей, прозрачной, то снова непрозрачной. Нищий, оказавшийся рядом, отпрыгнул от нее на несколько ярдов и завизжал, указывая на Кэйт пальцем:

– Смотрите, привидение! Призрак, который бродит средь ясного дня!

Мистер Скокк и Питер подбежали к Кэйт. Мистер Скокк протянул к ней руку.

– Не прикасайтесь! – закричал Питер, вспомнив, что случилось с ним много лет назад, когда с Кэйт произошло нечто подобное. – Она растворяется – вы можете поранить ее! Но нет… здесь чтото не так!..

Питер уставился на Кэйт, пытаясь понять, в чем же разница. Она явно страдала. Она крутилась и крутилась на одном месте, будто попала в стеклянный сосуд, а руки судорожно прижимались к его стенкам. Питер не слышал ни звука. Непонятно было, видит ли она его. Но одно очевидно – она беззвучно кричала, и по тому, как двигались губы, можно было безошибочно разобрать: «Помогите мне!»

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Кэйт вернулась к нормальному, непрозрачному состоянию и смертельно бледная, без чувств рухнула на булыжную мостовую. Питер отогнал нищего и взял Кэйт на руки. Озадаченный мистер Скокк еле поспевал за ним и перешел на бег трусцой.

– Что случилось с ребенком? – спросила леди с двумя маленькими детишками. – Могу я вам помочь, сэр?

– Она упала в обморок! – рявкнул Питер. – Я должен отвезти ее домой!

Через несколько минут, сидя в наемной карете, мужчины старались справиться с нарастающей тревогой. Оба не спускали встревоженных глаз с Кэйт. Ее закрытые веки затрепетали, руки и ноги вздрагивали. Кожа лица была восковой, почти бескровной, а дыхание – прерывистым и быстрым. Питер держал ее руку. Постепенно лицо Кэйт стало приобретать натуральные краски, дыхание восстанавливалось. Она зашевелилась, но все еще была без сознания.

– Джошуа, вы понимаете, что происходит? Это тот самый феномен «растворения», о котором Кэйт мне рассказывала? Если это так, надеюсь, это не войдет у нее в привычку…