Гиганты

Я снова удерживаю его, и это уже не просьба. На этот раз я делаю это с силой, разворачивая и толкая его к переборке. Его шлем со стуком падает на палубу. Неуклюжие руки в перчатках поднимаются, чтобы оттолкнуть меня, но силы в них нет. Его глаза судорожно дергаются.

— Ты не просчитываешь ситуацию до конца, — говорю я ему абсолютно спокойно.

— Да нет у нас времени ничего просчитывать! Может они даже не пройдут через шлюз, может они даже и не пытаются, я имею ввиду… — его глаза загораются слабой и нелепой надеждой. — Может они даже и не атакуют... да я готов поспорить... может они просто… просто умирают. Для них это, как конец света – их дом весь в огне, и они просто ищут где бы спрятаться. Они не пытаются пробраться сюда, они просто пытаются сбежать оттуда.

— Почему ты думаешь, что здесь для них менее смертельно, чем для нас – там?

— Им даже не нужно быть особо умными. Просто достаточно напуганными!

Щупальца молний мерцают, потрескивая, вокруг рамы люка. Возможно, просто слабые, безобидные разряды. Или, возможно, что-то более… хватательное.

Я продолжаю удерживать Хакима:

— А что, если они все-таки умные? Что, если они не просто инстинктивно закапываются в ямку? Что, если как раз у них и есть план?

Он разводит руками:

— А что еще мы можем сделать?

— Мы можем не дать им шанса прорваться внутрь. Сваливаем отсюда прямо сейчас.

— То есть…

— Бросаем газовый гигант. Попытаем удачу в звезде.

Он перестает бороться и смотрит на меня, как будто ожидая продолжения шутки:

— Ты сошел с ума… — шепчет он, поняв, что продолжения не последует.

— Почему? Шимп говорит, мы уже почти прошли.

— Он то же самое говорил полчаса назад! И мы уже тогда на час отставали от предсказанного времени выхода!

— Шимп? — спрашиваю я. И делаю это не для ИИ, а для Хакима.

— На связи.

— Предположим, мы выжмем всё возможное из червоточины. Выбросим массу вперед настолько далеко, насколько возможно. Кратчайший из возможных путей выхода из звездной оболочки.

— Приливные силы разрывают «Эриофору» на два облака обломков приблизительно одинаковой массы. Каждое из них на орбите с центрами в…

— Поправка: оптимизируй дистанцию и вектор смещения, чтобы максимально увеличить ускорение  без потери структурной целостности.

Даже по времени ожидания я уже могу сказать, что у ответа будут крайне серьезные оговорки к степени достоверности.

— «Эриофора» подвергается прямому воздействию звездной оболочки в течении 1300 корсекунд, — произносит он наконец, — плюс-минус 450.

При 2300 Кельвинах. Базальт плавится при 1724.

Но Шимп еще не закончил:

— Так же имеется вероятность серьезных структурных повреждений из-за смещения вторичных центров массы за пределы встроенных каналов жесткости «Эриофоры».

— У нас получится?

— Я не знаю.

Хаким всплескивает руками:

— Да почему, черт возьми, не знаешь?! Ведь это твоя работа?!

— Мои модели не способны учитывать ни прогиб плазменного потолка над нами, ни электрическую активность на корпусе, — говорит ему Шимп. — Таким образом, они не принимают во внимание как минимум одну важную переменную. Мои предсказания недостоверны.

В дальнем конце отсека люк уже полыхает алым, совсем как местное небо. Электрические разряды шипят и потрескивают, и пытаются ухватиться.

— Делай, — говорит Хаким внезапно.

— Мне нужен консенсус, — отвечает Шимп.

Ну конечно. Шимп ждет указаний от нас, мясных мешков, когда заходит в тупик. Но отдавая управление нам, он не сможет выбрать, чьи приказы выполнять, если мы не придем к согласию.

Хаким ждет. Его глаза судорожно мечутся между люком и мной:

— Ну? — говорит он спустя мгновение.

Сейчас всё замкнуто на мне. Я могу отменить его команду.

— Чего ты, черт возьми, ждешь? Это же твоя долбанная идея?

В этот момент я очень хочу наклониться к нему и прошептать прямо в ухо: «Что, теперь я уже не просто марионетка Шимпа, да, засранец?». Я подавляю это желание:

— Почему бы и нет, — говорю я, — давайте попробуем.

Шестеренки приходят в движение. «Эриофора» дрожит и стонет, скручиваемая векторами сил, на которые она никогда не была рассчитана. Необычные ощущения отзываются щекоткой где-то глубоко у меня в голове: невозможное, неописуемое чувство, когда низ находится сразу в двух местах одновременно. Одно из этих мест привычно и безопасно – глубоко у меня под ногами, под палубами, лесами оранжерей и скальным основанием, в самом сердце корабля. Другое же становится всё сильнее. И оно смещается...