Гиганты и игрушки

— Да, на сушеного кальмара! Правда, на червяка тоже здорово. Но если на кальмара, не надо наживку менять. Лови на одну наживку, сколько хочешь.

— Ну да! На одну наживку?!

— Угу.

— Чудеса. — Я вынул сигарету изо рта. — Сушеный кальмар… Ведь кальмар в море живет. Что ж это, получается — речная тварь пожирает морскую?..

Я тут же спохватился — как бы не перегнуть палку. Ведь раковина может захлопнуться. Я хотел было встать и отойти, чтобы потом начать все сначала, но Таро повернулся ко мне всем телом.

— Речной краб, — он спешил и захлебывался, словно боясь, что его перебьют, — речной краб любит запах сушеного кальмара. Честное слово! Я знаю! Я сам ловил! Раньше, в деревне.

В светло-карих глазах Таро вспыхнула откровенная обида — как это я ему не верю? И мне показалось, я слышу скрип поворачиваемого в замке ключа. Значит, ключ подошел!

Ни госпожа Ота, ни Ямагути ни разу не говорили мне, что Таро прежде жил в деревне. Правда, я знал, что госпожа Ота ему не родная мать, но почему-то думал, что вырос он в столице. Стало быть, целину только потом залили асфальтом, и там, в темноте, тихонько шелестят тоненькие зеленые травинки, дремлют прозрачные озера. Надо только впустить туда солнце!

Странно все-таки: почему мне никто не сказал, что мальчик вырос в деревне? Для чего такая таинственность? Предположить, что нынешняя госпожа Ота сама из деревни, было бы просто нелепо. Я уселся поудобней, и мы разговорились. Речь шла только о крабах.

И вот на следующий день, впервые в моей педагогической практике, я ради одного ученика пожертвовал интересами остальных. Был понедельник — у его репетитора и учителя музыки выходной. Я решил пойти с Таро на речку. Сказал ученикам, что у меня цела, и после полудня распустил их. А сам отправился в особняк господина Ота. Накануне мальчик говорил со мной только о крабах, а о матери упомянул вскользь — это она давала ему сушеных кальмаров. Мне показалось, что Таро очень не хочется вспоминать те времена. Поэтому я и не стал ни о чем расспрашивать госпожу Ота. Просто сказал, что собираюсь взять Таро на прогулку — пусть попишет этюды. Она очень обрадовалась:

— Вы знаете, он у нас единственный; должно быть, поэтому такой нелюдим. Нет у него ни одного товарища. Только с соседской девочкой и играет.

Я дожидался Таро в гостиной — он еще не пришел из школы.

Госпожа Ота собрала краски, принесла роскошный этюдник: все продукция фирмы Ота. Сквозь стеклянную стену в гостиную било яркое солнце, на молодой женщине был облегающий шерстяной костюм лимонного цвета, и когда она сновала по комнате, под тонкой тканью непроизвольно возникали и исчезали очертания ее стройного тела.

Наконец Таро вернулся. Увидев меня, он смутился и покраснел. Потом, выслушав мачеху, молча снял ранец и закрепил за спиной этюдник, — видно было, что он подчиняется ей беспрекословно. Госпожа Ота предложила мне взять машину, но я отказался. Уже у дверей я заметил, что Таро — в светлых брюках и новеньких спортивных туфлях.

— Как бы он не испачкался, — сказал я.

Госпожа Ота вежливо улыбнулась:

— Когда он с вами, сэнсэй[10], это не страшно. Пусть испачкается.

Какое глубокое безразличие было в ее спокойном, учтивом тоне! Холодок его преследовал меня всю дорогу, до самой реки.

…Мы сели в электричку и сошли на следующей станции. Дамба была совсем рядом. Стараясь идти со мной в ногу, Таро почти бежал. Этюдник то и дело стукал его по спине.

Речная долина, полная той особенной тишины, какая бывает только по понедельникам, купалась в лучах послеполуденного солнца. Поблескивала вода. Шелестел камыш. Вокруг — ни души. Лишь вдоль того берега скользила рыбацкая лодчонка, лавируя между вбитыми в дно кольями. Она поднималась вверх по течению, но время от времени останавливалась. Тогда на фоне огромного неба появлялась человеческая фигурка, рыбак выдергивал колья и снова их) забивал. Я взял Таро за руку, и мы спустились вниз с; поросшей травой дамбы.

— Смотри — рыбу ловит.

В глазах мальчика я прочел удивление.

— Понимаешь, — объяснил я ему, — когда река такая большая, трудно определить, как идет рыба. Вчера вечером он забил колья, у берега образовалась запруда, рыба решила, что там для нее отличное жилье, пошла туда и попалась.

Мы уселись под развалинами моста неподалеку от железобетонных свай. Мост этот разбомбили во время войны и взамен его теперь построили новый, железный, чуть выше по течению. Искореженные сваи торчали из воды, напоминая о страшном взрыве. Воронка от бомбы превратилась в тихий, заросший камышом прудик. Как только мы сели, Таро снял со спины этюдник и собирался было его открыть, но я придержал его руку и подмигнул правым глазом:

— Не надо. Давай-ка лучше поиграем. Крабов, что ли, половим.

— Но мама…

Я рассмеялся и подмигнул левым глазом:

— А ты ей скажи, что этюд я забрал.

— Соврать?

Таро заглянул мне в глаза. Взгляд был не по летам проницательный. Я молча поднялся и пошел в заросли камыша.